Тень Уробороса (Лицедеи)

Американцы оказались ребятами веселыми и заводными. Один, Витторио, постоянно грыз орешки и выплевывал скорлупки прямо под ноги к отчаянному неудовольствию робота Дядюшки Сяо. Второй, Марчелло — приятный блондин с аккуратной бородкой — тут же принялся осыпать Ясну комплиментами, будто впервые в жизни увидел перед собой хорошенькую женщину. Ну а третий, Чезаре, самый старший и наиболее серьезный в команде, время от времени вступал в перепалку с главной в их «квартете» — Джокондой. Оба — и он, и красавица — пикировались на незнакомом Ясе языке, быстром и певучем, отдаленно напоминающем кванторлингву. Джоконда делала вид, будто строжится, и обзывала подчиненного синьором Бурчачо.

Но все они явно дожидались появления кого-то еще.

— Вы так всегда? — не удержалась Энгельгардт, в очередной раз выслушав от Марчелло оду своим глазам, «локонам» и улыбке.

— Нет, — буркнул Чезаре, хмуро поглядев на блондина, — только зимой, весной, летом и осенью… Паяц!

— Э! Чез! Фаворисца тацерэ! — Марчелло вскинул указательный палец.

Кудрявого крепыша это не проняло:

— Чиуди иль беццо! — ответил он все в том же неприветливом стиле.

Энгельгардт нисколько не удивилась, когда услышала сигнал охранной системы, оповестившей о чьем-то приходе.

Клацая когтями, Дядюшка Сяо потрусил ко входной двери. Капитан Буш-Яновская, переглянувшись с гостями, также поднялась и вышла.

— Рад приветствовать! — из холла послышался голос робота-добермана, и в нем, как бы это ни было странно для машины, присутствовали нотки радости.

— Дядюшка Сяо, вашу лапу!

Ясна изумилась. Второй голос принадлежал Фаине Палладе, которую не так давно отпустили после ареста. И голос этот был слишком веселым для человека, обуреваемого большими неприятностями.

Ошибки не было: в зал вошла гречанка собственной персоной. Внимательными серо-голубыми глазами оценила обстановку. Улыбнулась всем присутствующим.

— О-о-о! — воскликнул Витторио и, отряхнувшись от ореховой кожуры, подскочил к ней. — Бон джорно! Салве! Коме андато ил виаггио?

— Си, андра бене! — быстро откликнулась Фанни на том же языке (!). — А парте ил уна пиккола инциденте. Ла авариа…

— Ла авариа? — Джоконда хмыкнула. — Си-и-и… Ты, как всегда, в своем духе!

Гречанка согласно кивнула. Затем красавица-американка встала, они с Палладой обнялись и «поцеловались» крест-накрест, промахиваясь мимо щек. Ритуал продолжили мужчины-подчиненные. Соблюдая некую иерархию, гречанку обнял, взаимно похлопывая по лопаткам, вначале старший, Чезаре. Затем — бородатый блондин Марчелло. И уже напоследок — любитель орешков Витторио. Все завершилось рукопожатиями.

Полина с усмешкой наблюдала за спектаклем. Вопросительные взгляды растерянной Энгельгардт она игнорировала.

— Там все в порядке? — спросила Фанни, разваливаясь в кресле и забрасывая ногу на ногу.

— Бенинтецо! — последовал ответ начальницы «черного квартета». — Эсса мэндаре ин лабораторио е гиа дормирэ.

Гречанка сложила руки на груди и потерла пальцами подбородок. Ясна сразу отметила, что прежде этот жест подруге свойственен не был.

— Хм… Фаволосаменте. Я не сомневалась, Джо… Все сработало замечательно, грациа…

Джоконда вытащила из кармана изящную коробочку с тоненькими сигаретками и предложила гречанке. Та кивнула. Дядюшка Сяо, по-стариковски поворчав себе под нос, активировал вытяжку и в очередной раз принялся убирать скорлупки, набросанные Витторио.

— Как дела, Яся? — Фанни наконец-то переключилась на молчаливо наблюдавшего за нею сержанта. — Вы переехали в новый дом?

Ясна вздохнула. Это была больная тема, о которой она предпочитала говорить только в форме шутки.

— Если этот дом можно назвать новым…

— Он пережил Завершающую, — вмешалась Буш-Яновская. — А значит, переживет еще и всех нас. Добротный дом.

— О, да! — подхватила Энгельгардт. — Когда мы вошли туда впервые, там не было ничего, кроме обломков и тараканов. А стены были расписаны каким-то белым составом. Ну, мою матушку вы знаете: она сочла эти надписи шедевром древних граффити и бросилась за специалистами…

Уже знакомая с этой историей, Полина рассмеялась, а остальные обратились во внимание, будто им и впрямь была интересна какая-то история ветхого дома. Ясна продолжала:

— Я потом поинтересовалась, что там было написано… У дешифровщика…

— И?.. — Фанни выдохнула дым.

— Это были какие-то загадочные послания на славянском. «Кириллица» — так, по-моему, это называется. Ну, вот такое, например: «Буш требует выдачи главного таракана!» Встречались письмена и на основе латыни, типа «Тараканы, гоу хоум!» Понятия не имею, что это могло означать для древних…

Но «квартет» и гречанка, по-видимому, поняли, потому что переглянулись и захохотали.

Ясна заговорила бойчее:

— Ученые подошли к вопросу принципиально…

— Еще бы они не подошли к нему принципиально, когда над ними с мухобойкой стояла твоя мамуля! — вытирая слезы, откликнулась Фанни.

— Вот-вот! Состав соскобленной краски оказался веществом-инсектицидом… То-то я заметила, что тараканы его не доели… Ну, давайте не будем об этом. Я приехала пригласить вас на крестины моей Полинки. Мать хочет обставить это событие с помпой…