Тень Уробороса (Лицедеи)

— Могу уверить: вас одного не казнят. Поэтому в ваших же интересах как можно быстрее помочь нам отыскать вашего проходимца. У меня даже есть кое-какие намётки…

Священник медленно перевел взгляд на носы своих черных туфель и снова задумался.

5. Вспышка

Трасса между Санкт-Петербургом и Москвой, ночь с 22 на 23 июня 1001 года

— Знаешь, Ти (ничего, если я буду называть тебя просто — Ти?)… Ну так вот, Ти, есть одна история про древнего мудреца… Как-то раз шел один путник по дороге и увидел сидящего под оливковым деревом старца. Путник узнал в старике знаменитого мудреца. И он спросил: «Ответь, философ, сколько времени мне еще идти до Афин?» Старик взглянул на него и махнул рукой вдаль: «Иди!» Путешественник растерялся. Старец ждал. «Но ведь я задал тебе такой простой вопрос, мудрец! Сколько времени мне еще идти до Афин? Ты ведь наверняка оттуда, это единственная дорога!» Старик снова указал вдаль и повторил внушительно: «Иди!» И тогда путник рассердился: «О тебе ходят легенды, а ты, видимо, настолько глуп, что не можешь мне сказать, как долго мне еще идти до Афин!» На что мудрец ответил: «По-моему, глуп как раз ты! Как же я могу сказать тебе, сколько времени займет твой путь, когда ты стоишь на месте?» Путник махнул рукой и поплелся своей дорогой. А старик, оценив скорость, с которой тот двигался, закричал ему вслед: «Ну, если ты будешь идти все время с такой скоростью, то Афин достигнешь к закату!» Интересно, Ти, а мы с тобой достигнем Москвы хотя бы к рассвету, а?

Андроид[14] усмехнулся и посмотрел на Нику. Тибальт (таково было его полное имя) отличался от большинства своих полуискусственных собратьев: у него было и чувство юмора, и зачатки индивидуальности. Правда, полностью черные глазные яблоки выдавали синтетическое существо в водителе транспортера.

Движимые стереотипными фобиями, люди не желали, чтобы созданное их руками внешне и внутренне было неотличимо от них самих. Мало ли что? Ника хорошо знала миф об Эдеме, о Вавилоне, о Потопе — о том, что случилось, когда вторичное возжелало уподобиться своему Создателю. А так как из всех белковых роботов андроиды более всего походили на человека, их отличительным знаком ученые сделали необычные глаза. И, разумеется, типовую внешность. Правда, рисунок сетчатки, как и у каждого человека, у андроида тоже был индивидуален — наподобие «серийного номера».

Тибальт не был движим одной лишь программой. У него неплохо развились эмоции, а живостью мимики он мог бы посоревноваться и со многими биологическими людьми.

Случилось так, что Ника Зарецкая проворонила свой флайер, который должен был доставить ее в Москву. Она оканчивала второй курс Академии при ВПРУ, намереваясь впоследствии поступить на службу в Военный Отдел. И завтра начиналась сессия. Разумеется, можно было вылететь и следующим флайером, однако все рейсы отменили: Москву захватил циклон, да еще какой! Июнь уходил громко, с фейерверком.

Не успели еще отмерцать переломанные всполохи молний, как вдоль всего черного небесного купола прокатился оглушительный рокот, словно планета в своем бешеном беге внезапно столкнулась с невидимой преградой.

Ливень хлестал так, что замерло все живое и неживое, и только громоздкие механизмы еще могли работать в экстремальных условиях. В одном из таких механизмов — огромном транспортере — по правую руку от водителя сидела Ника Зарецкая. После неудачи с перелетом девушке пришлось воспользоваться старым, как мир, приемом, который назывался «автостоп»: ехать-то надо, причем срочно.

Но сейчас даже транспортер полз по дороге, будто раненная черепаха по мокрому песку — захлестываемая безжалостными волнами, кособокая…

Настроение у Зарецкой было самое что ни на есть приподнятое. Еще бы! Она и опоздала-то из-за того, что никак не могла убежать со свидания с ненаглядным своим Домиником. А потому ей хотелось плясать, говорить глупости и смеяться — несмотря на ужас, творившийся за пределами кабины.

— Я постараюсь наверстать упущенное, когда ливень слегка стихнет, — пообещал Тибальт и свернул к обочине. — Лучше пока постоять: я уже не вижу дороги, а навигационная система… ну, я ей не очень доверяю, тем более — с такими помехами…

И говорил-то он так… по-человечески. Временами нескладно. С живыми интонациями.

— Ти, а вы… роботы, киборги, андроиды… вообще — как чувствуете мир? Только без обид, ладно?

— Какие обиды, Ника? И что означает — «как» чувствуем? У нас то же осязание-обоняние-зрение-слух, что и у вас, — Тибальт извлек мягкую щетку из недр «бардачка» под лобовым стеклом и деловито принялся наводить чистоту на приборной панели.

— Да я совсем не об этом! Как это — чувствовать, когда в тебя заложена программа?

— Но в нас есть и программа базовых эмоций! Мы ведь не роботы… — в его тоне едва уловимо промелькнуло что-то сродни расовой гордости, и Ника с трудом подавила смешок: ей сейчас хотелось любить весь мир, а этого обаяшку-андроида — и подавно расцеловать в обе щеки.