Тень в камне

— Клетус! — раздается из мрака душераздирающий вопль.

Он чувствует, как нечто леденящее в жилах кровь, начинает проникать в его мозг, делая его похожим на вуаль в расползающихся пятнах. «Пожалуйста, не надо!»Но вихрь несет его, и падение напоминает погружение в горящий жидкий кристалл, а шуршащий шепот из-за этого затененного зеркала — и есть вопль безумия.

— Клетус! — во мраке взрывающееся, полыхающее зеркало, ангел в огне, вопль его глубоко запрятанного ужаса.

«Пожалуйста, о Господи», — умоляет он, а фигура в тени, высокая, жестокая, перехватывает в мозгу его молитвы, и нестерпимая боль снова заставляет его вопить. Она же смеется и заставляет цитировать Библию, но переиначивая смысл, богохульствуя. И он, вместо того, чтобы произнести «И опять поднял я глаза мои и вижу: вот четыре колесницы выходят из ущелья между горами, и горы те были горы медные»,[14] произносит «И опять поднял я глаза мои и вижу: четыре трупа выходят из двух могил, и преступления те были преступления медные».

А теперь, внушает она ему, загляни в могилы и попробуй. Попробуй сырую кровь жертвоприношения.

Удовлетворившись на какое-то время, тень снова смеется и позволяет ему освободить разум, а он всхлипывает, задыхается, пытаясь выкарабкаться из этого кошмара и, просыпаясь, слышит собственный вопль, осознавая, что дикий вопль — это всего лишь шуршание черного шелка.

ДАЛЛАС

Эйхорд никак не мог заснуть. Он остановился в мотеле, расположенном вдали от центра города. Само по себе заведение было неплохим, но в соседнем номере, похоже, организовали вечеринку, и Джек лежал на кровати полуодетый, прислушиваясь к шуму за стеной. В конце концов, чтобы хоть как-то заглушить громкие голоса, он включил телевизор. За два последних дня он не выпил ни глотка. Не то чтобы сознательно решил стать трезвенником, а просто был слишком занят. Сейчас он об этом вспомнил.

Шум все не утихал, и Джек добавил громкости. На экране шло какое-то идиотское шоу, и вдруг за стеной стало тихо. Он решил, наверное, там работал телевизор или гости ушли. Но обычно об этом предупреждает подобный выстрелу из гаубицы грохот захлопываемой двери, а тут тишина. Ни звука, Джек выключил свой телевизор, а заодно и свет. Бросил брюки на спинку стула и рухнул на кровать, но сон не шел. Расследование, которым он занимался, сильно его беспокоило. Столько противоречий, нелепостей. И как найти управу на Юки Хакаби?

Казалось, прошло около двух часов, прежде чем он наконец отключился. Лежа в темноте с открытыми глазами, Джек снова и снова прокручивал всю ту тарабарщину, которую нес Юки. Конечно, выпендреж, конечно, запудривание мозгов. Как же во всем этом отыскать зерна истины? Он не верил подследственному, и это было плохо, потому что факты казались неоспоримыми. Уильям Хакаби рассказал похищенной им женщине, где захоронено множество трупов. Причем захоронено недавно. И, похоже, это было делом рук старины Уильяма. За редким исключением. Но слова «стер в порошок» почему-то не давали покоя. А если Юки все выдумал и водит нас за нос?

За свою жизнь Джек немало повидал подобных типов. Они как ядовитые цветы, произрастающие на грязной, вонючей почве сексуальных извращений. Полейте их смесью из славы и всеобщего внимания, и они вам порасскажут такое, что даже немыслимые похождения героев комиксов покажутся чепухой. Вот уж кто готов сознаться в чем угодно, лишь бы привлечь к себе внимание. Еще один способ крикнуть: «Эй, вы только посмотрите на меня!»

К тому же сбивал с толку характер убийств. Они не были преступлениями сексуального маньяка. Тот, кто совершил их, представал в высшей степени социопатической[15] личностью. Отсутствие очевидных связей, немотивированность поступков, различие в способах убийств, личность вероятного преступника — все это никак не увязывалось.

Два бесконечных далласских часа он непрерывно вглядывался в густую темноту номера, твердя, как молитву, «стереть в порошок». Измотанный мыслями, расстроенный и одинокий, Джек наконец провалился в сон. Но девять минут спустя страшный стук разбудил его, сорвал с кровати, заставил выпутаться из одеяла и протянуть руку за брюками. Натягивая их, он крикнул: «Подождите минутку!» — бросился к двери, распахнул ее и никого не обнаружил. Никакого движения. Всюду владычествовала тишина и мрак. Он в последний раз окинул взглядом коридор, выдохнул и закрыл дверь. Наверное, приснилось.

Бам! бам! бам! — три раза в дверь. Грохот раздался, когда Джек уже засыпал. На этот раз он добрался до двери быстрее, но все равно недостаточно быстро: призрак опять исчез. Надев туфли на босу ногу, он вытащил свой «смит», закрыл дверь и стал молча ждать возле нее.