Тень в мансарде

Рода приятно удивила меня, приехав уже на следующий день -- без предварительного уведомления, сама за рулем двухместного родстера. Рода Прентис -- это чопорное имя никак не шло столь жизнерадостной и энергичной девушке. Я не слышал шума двигателя и скрипа отворяемой двери и вздрогнул от неожиданности, когда в холле раздался знакомый голос:

-- Адам! Ты здесь?

Выйдя из кабинета, где я сидел за книгами -- при свете лампы, поскольку день был пасмурным и надвигалась гроза -- я увидел ее: дождевые капли блестели в распущенных по плечам светлых волосах, тонкие губы были полуоткрыты, а голубые глаза с любопытством оглядывали обстановку дома.

Обнимая свою невесту, я почувствовал, как по телу ее пробежала легкая дрожь.

-- Неужели ты должен будешь три месяца жить в этом доме?! -- вскричала она.

-- Он как будто специально предназначен для написания докторских диссертаций, -- улыбнулся я. -- Здесь никто меня не беспокоит.

-- Но меня беспокоит сам дом, -- сказала Рода с необычной для нее мрачной серьезностью. -- Здесь как-то жутко.

-- Все, что было здесь жуткого, теперь уже мертво. Я говорю о своем двоюродном деде. Когда он был жив, этот дом и впрямь казался мне средоточием зла.

-- Он кажется таким и сейчас.

-- Ты что, действительно веришь в призраков?

Она хотела сказать что-то еще, но я сменил тему разговора.

-- Ты подоспела как раз к обеду. Едем в Аркхэм, там неподалеку от Французского Холма есть очень приличный старомодный ресторанчик.

Она промолчала, хотя по се нахмуренным бровям я видел, что ей не терпится высказать какую-то мысль. За обедом ее настроение улучшилось, и мы добрых два часа просидели в ресторане, говоря о своей работе и о наших планах на будущее. По возвращении в усадьбу я предоставил Роде на ночь комнату для гостей, которая находилась как раз под моей спальней, так что она могла просто постучать в потолок, если ей, как я выразился, "будут слишком уж досаждать всякие призраки".

Шутки шутками, но я и впрямь почувствовал, как после приезда моей невесты в атмосфере дома появилась какая-то напряженность. Казалось, дом освободился от спячки и теперь внимательно следил за каждым моим шагом, словно был осведомлен о моих намерениях продать дедовскую собственность и догадывался об опасности, грозившей ему в этом случае, ибо новый владелец почти наверняка распорядился бы о его сносе. Ощущение это необъяснимым образом завладевало мной, усиливаясь на протяжении всего вечера. Впрочем, если подумать, здесь не было ничего особо странного -- любой дом с годами накапливает своего рода энергию, получая ее от людей, которые поколение за поколением живут и умирают в его стенах. Соответственно, чем старше дом, тем сильнее проявляется его энергетическое поле. Именно обилие старинных зданий придаст Аркхэму его неповторимую атмосферу, и дело здесь не только в архитектуре города, но и в людях, чьи дела, помыслы и судьбы наложили незримый отпечаток на дома и вещи, окружавшие их при жизни.

В этот момент мои мысли приняли иной оборот -- а что, если тревожившие меня ощущения были вызваны не просто импульсивной реакцией Роды на мрачную обстановку дома, а самим фактом ее появления здесь, ускорившим развитие событий, которые при иных обстоятельствах подготавливались бы исподволь, медленно и незаметно?..

Было уже довольно поздно, когда мы разошлись по своим комнатам. Я уснул почти сразу, благо дом находился в стороне от проезжей дороги; кроме того, насколько я успел заметить, здесь никогда не было шорохов и скрипов, обычных для большинства старых домов. Засыпая, я слышал, как Рода внизу беспокойно ходит по комнате -- она еще не ложилась.

Далеко за полночь я внезапно открыл глаза.

Несколько секунд я лежал неподвижно, силясь понять, что послужило причиной моего пробуждения. Звуки собственного дыхания? Чье-то постороннее присутствие? Или то и другое вместе?

Я вытянул руку и тотчас наткнулся -- ошибки быть не могло -- на обнаженную женскую грудью. Одновременно я почувствовал рядом с собой жаркое прерывистое дыхание -- еще миг, и кровать опустела, и я скорее угадал, чем услышал, как кто-то открыл дверь и вышел прочь из моей спальни.

Окончательно проснувшись, я сбросил легкую простыню -- ночь была душной и влажной, и я спал без одеяла, -- выбрался из постели, слегка трясущимися руками зажег лампу и долго в одних трусах стоял посреди комнаты, не зная, что предпринять дальше.

Признаться, я сперва подумал было о Роде, что лишь доказывает степень моей растерянности, поскольку подобный поступок был совсем не в ее духе -пожелай она провести ночь в моей постели, она бы прямо так и сказала; это случалось между нами уже не раз. И потом, женская грудь, которую я нащупал рукой, была не упругой и восхитительно округлой, как у моей невесты, а старой и вялой, с большими дряблыми сосками. Прикосновение к ней не вызвало у меня никаких чувств, кроме ужаса и отвращения.