Тень великого канцлера

— А вон в кустах сидит! Чей-то не то съел в трактире. Ему вместо куры скормили лягушку вареную! Вот он и парится — считай второй час кряхтит!

Яромир бегло осмотрелся. Действительно, невдалеке от дороги виднелся заросший кустами овражек. Оттуда поднимался беловатый пар.

— Ну хорошо, Васька! — смягчился Илья. — Ты, стало быть, земляк. Ну а остальные по-франкмасонски говорят, да? По-русски никто не понимает?

— Никто! — авторитетно заявил мальчишка. — Мы здесь уже вторую неделю паримся, ждем поезда до Парижа. Папку послом назначили, а поезда все нет. Я уже несколько слов по-франкски выучил… Богатыри переглянулись.

— И расспросить-то, выходит, некого. — Илья почесал голову. — Оно, конечно, можно и напролом, но страна культурная, как бы чего не вышло. Короче, нужен язык!

— Так ить… — заикнулся Яромир и тут же замолчал.

Богатыри дружно уставились на него.

— Чего «ить»?- хищно поинтересовался Муромец. — Ты уж договаривай!

— Ну я насчет языка. Мне в свое время Балда показывал, где какая шишка на голове растет. Он в этих делах знаток. Есть шишка мудрости, есть шишка здоровья, а есть шишка языка. Так вот если по этой шишке как следует двинуть, то все языки будешь понимать и на них разговаривать!

Богатыри с минуту переваривали сказанное, затем дружно бросились обнимать Яромира.

— Так что ж ты молчал, голова садовая, давно бы двинул!

— А раньше вроде не надо было, — смутился Яромир.

— А вот теперь — как раз! — восторженно закричал Илья, которого возможность свободно изъясняться на всех языках несказанно обрадовала. — Давай начинай с меня!

— Только ты, Илья, меня уж не обессудь, — предупредил Яромир. — Бить буду крепко. Шишка эта — самая дубовая.

— Бей, все равно кость. Не жалко!

Илья наклонил голову. Яромир с деловым видом осмотрел голову Муромца и вздохнул:

— Что-то у тебя голова какая-то странная!

Муромец невероятно смутился, воровато забегал глазами и в отчаянии махнул рукой:

— Эх, была не была! Только никому не говорите, братцы, особенно Блудославу. А то смеяться будет, собачий хвост! Всему стрелецкому войску расскажет, что-де у Ильи Муромца кафешантан на голове! — С этими словами он стащил парик.

Богатыри ахнули. Такой сверкающей лысины Яромир не видел никогда. Было в ней что-то величественное. В смуглой полированной коже, как в зеркале, отражался весь мир. Мальчишка ахнул и порскнул к отцу, в кусты. А Яромиру новая прическа Ильи неожиданно понравилась.

— А что, — сказал он, — здорово. Может, и мне так постричься?

— Ты уж бей поскорей, да и дело с концом, — простонал Муромец.

Яромир не спеша принялся ощупывать шишки.

— Шишка смелости очень большая, — пробормотал он. — Это ты, видать, о скалу двинулся. А вот и шишка языка. Ну держись!

Илья сладко зажмурился, и Яромир со всего маха саданул его по голове.

Бом-м! Словно бы дрогнул вечевой колокол. Народ, стоящий в отдалении, заволновался, принялся оглядываться. Илья стоял, по-прежнему зажмурив глаза, только теперь улыбка на его лице сменилась безграничным удивлением. Наконец он распрямился, поднял на Яромира разом помудревшие глаза.

— Их вайе нихт вас золль эс бедойтен! — произнес он, стыдливо теребя край рубашки и уже по-русски добавил: — Печалью душа смущена!

— Класс! — восхитился Добрыня. — Ну а по-франкмасонски сбацай что-нибудь!

Илья сморщил лицо в жалостливой гримасе, протянул вперед руку и проскулил:

— Месье! Же нэ манж па сие жур!

Эта гримаса, а главное, слова, сказанные с необычайным выражением и экспрессией, донеслись до толпы. Оттуда тотчас выскочила какая-то бабуля и засеменила к богатырям.

— Чего это она? — испугался Илья, сразу переходя на русский. Яромир только пожал плечами. Между тем бабуля шустро подбежала к Илье и залопотала по-франкски.

— Уи, мадам, — скорбно пролепетал Илья. «Мадам» сунула руку в корзинку, вытащила оттуда каравай хлеба и протянула Илье. Муромец прослезился, затем церемонно поклонился, что-то тихо сказал ей и галантно поцеловал ручку.

— Оревуар! — проворковала бабка и засеменила обратно к толпе.

Но этим дело не кончилось. От той же толпы отделился здоровенный мужичина. Он держал в руках кольцо колбасы. Через минуту кто-то принес фрукты. Муромец бесперестанно кланялся, смахивал слезы умиления и говорил вежливые слова. Наконец поток даров иссяк, и богатыри вернулись к.прерванной процедуре.

— Задушевный народ, — вздохнул Илья. — У нас давно бы оглоблей отоварили…

— Так то у нас, — сказал Добрыня. — У нас и земля потверже, и небо покрепче, а главное — жуликов больше. На том стоим! Ладно, Яромирка, не тормози, теперь моя очередь.