Тень ветра

Пожав плечами, Саймон взошел к вратам. На вид они были бронзовыми, с чудными барельефами, изображавшими страсти Господни, и он подумал, что такую красоту нельзя взрывать или калечить лазерным лучом. Возможно, он мог бы пробраться в храм через одну из амбразур, но этот способ был недостоин человека, вступающего в святилище. Он подумал, что запирали его не божественные руки, а то, что закрыто одними людьми, может быть вскрыто другими. Под всеми этими барельефами и благородной бронзой наверняка стоял компьютерный замок, а с ними Саймон умел справляться преотлично.

Он вернулся к машине, обозрел все десять заветов, задержавшись на том, где бог не советовал вламываться в чужой дом, и пробормотал: “Дай богу богово, кесарю — кесарево, а домушнику — хорошую отмычку”. Затем полез в ранец и вытащил плоский диск дешифратора. С его умением и с этим приборчиком вскрыть любой замок не составляло проблем.

Снова поднявшись по ступеням, Саймон приложил дешифратор к дверной створке и активировал его. Теперь полагалось поскучать пару-тройку минут, пока электронная отмычка не прозондирует все хитрые запоры, не разберется с паролями и кодами и не выплюнет их туда, где подслушанное будет прочитано, а прочитанное — одобрено. Обычно дешифратор сам справлялся с этой задачей, но иногда просил о помощи, и Саймон, опытный взломщик, был готов ее оказать.

Ему уже слышался лязг капитулирующих запоров и скрежет отпираемых замков, когда он внезапно сообразил, что эти звуки идут не с другой стороны дверей, а откуда-то снизу, будто бы из-под земли. Движимый скорее инстинктом, чем разумом, он скорчился за колонной, затем упал и стремительно покатился по ступеням. Над его головой блеснула фиолетовая молния.

* * *

КОММЕНТАРИЙ МЕЖДУ СТРОК

Дейв Уокер расположился в кресле-качалке на заднем дворике своего коттеджа. В руках у него был стакан, у ноги — полупустая бутылка “Коммандос”, а под креслом валялась еще одна, сухая, как пески Восточной Пустыни на планете Аллах Акбар. Старый вяз простирал над ним свою зеленую крону, парившую легким облачком в синеве орегонских небес, а сами небеса были мирными, теплыми и ласковыми. Но Уокер в них не смотрел.

— Что, недоволен? — произнес он, разглядывая огромного змея, свернувшегося в траве. Затем отхлебнул глоток, зажмурился и, облизнув губы, спросил:

— Беспокоишься за хозяина, приятель?

Питон приподнял голову и протестующе свистнул. Дик Две Руки вовсе не был его хозяином; братом, другом, на худой конец — существом, которое полагалось охранять и защищать, но никак не хозяином. Впрочем, рыжему двурукому в кресле таких тонкостей их взаимоотношений не понять. Животных он рассматривал как слуг или как жаркое, а Каа, мудрый старый змей, не был ни тем и ни другим.

— Беспокоишься, я вижу, — сказал Уокер. — А зря! Хозяин твой парень не промах: если в палец вцепится, так доберется и до ушей… или до печенки… — Пригубив из стакана, он добавил:

— Так что ты не тревожься, вернется он, непременно вернется. И я от тебя наконец избавлюсь, пиявка-переросток.

Змей испустил шипение — на сей раз довольно мирное. Этот рыжий принадлежал к тому же клану, что и Дик Две Руки, значит, его полагалось считать союзником. Эманация, исходившая от рыжего, была полна приязни и необидной насмешки.

— Ты загадки любишь? — спросил Уокер, добавляя в стакан из бутылки. — Вот скажи-ка мне, что это такое: длинное, зелбное и шипит?

Каа лязгнул огромными челюстями.

— Правильно! Это ты и есть! Отгадал ведь, стервец! — Жидкость булькнула, и стакан опустел. — А теперь скажи: жрать хочешь? Или пить?

Питон захлопнул пасть. Пища была ему не нужна — день назад рыжий скормил ему полсотни отменных бифштексов. Пить он тоже не хотел.

— Ну, раз не желаешь есть и пить, послушай историю, — заметил Уокер с кривой усмешкой. — Надо признаться, смущаешь ты меня, парень… Как гляну на тебя, так пойло в глотку не лезет. А знаешь, почему? Потому, что ты — зеленый змий, символ, можно сказать! — Он приподнял бутылку и встряхнул ее. — Я как тебя увидел, сразу догадался, кто ты таков. Ведь вообще-то таких здоровых зеленых пиявок в природе не существует, за одним-единственным исключением. Вот я и думаю, что ты то самое исключение и есть.

Уокер хлебнул прямо из бутылки, снова ухмыльнулся и спросил:

— Ну, так рассказать историю? Не обидишься за правду? Правда, она, бывает, глаза колет…

Питон негромко зарокотал, и в этом звуке слышалось нечто поощряющее. Ему, похоже, правда глаз не колола.

— Раз так, слушай, — сказал Уокер. — Случилось это в давние-давние времена, когда Господь, в милости и благости своей, творил наш прежний мир. Старую Землю. И всем тот мир оказался хорош, обилен травами да водами, лесами да зверями, только не было в нем человека. И решил Господь, что это непорядок; а решивши, нагреб кучку глины или еще какого-то дерьма, размочил его водой и вылепил первого человека — сам понимаешь, техасца. Вернее, тот парень по имени Адам тогда еще не был техасцем, а проживал в Эдеме — я так полагаю, где-то в Калифорнии, под Лос-Анджелесом.