Тень ветра

Конь заупрямился и не слушался Конана, ему не хотелось входить в двери темного храма. Он уперся копытами в пол, опустив голову между ног. Только когда Конан натянул узду так, что шея коня выгнулась дугой, животное внезапно, словно по мановению волшебной палочки, успокоилось и нерешительно вступило внутрь храма.

За дверями было не так темно, как они думали и как казалось снаружи. На высоте двойного человеческого роста вдоль каменной стены тянулась светящаяся полоса шириной ладони в три. Она испускала столько света, что было видно лучше, чем снаружи.

— Выглядит как в подземелье Кореддана, — сказала Соланна.

Киммериец огляделся и ослабил узду. Конь тут же остановился и Конан соскочил с него. Соланна съехала на пол с другой стороны.

Внутреннее пространство храма было разделено на несколько частей каменными колоннами, поддерживающими плоский потолок. Далеко в глубине помещения потолок переходил в купол, под которым видна была гигантская статуя из белого камня. Фигуру на постаменте закрывал синий плащ, спереди расходящийся. Верхушка статуи почти касалась купола. Она изображала человеческую фигуру с восемью руками, в каждой из которых находился какой-то предмет. Из одной свешивался скрученный канат, в другой сверкал меч, в следующей что-то напоминающее скрещенные клинки. Четвертая была сжата в кулак, пятая держала за длинные волосы человеческую голову. Копье, которое сжимала шестая рука, угрожающе нацеливалось на каждого входящего. Это производило неприятное впечатление, человек пугался, не успевая понять, что это всего лишь статуя.

То же случилось и с Соланной. Она отскочила назад и опомнилась, лишь ударившись локтем о конскую шею. Седьмая и восьмая руки статуи поддерживали снизу большой металлический шар, из которого торчали во все стороны длинные шипы.

— Что это? — тихо спросил Конан, с трудом оторвав глаза от статуи.

— Проси Кореддана, чтобы это оказалось не тем, о чем я думаю, — Соланна опустила голову вниз, разглядывая плитки, украшающие пол.

— Не говори загадками! — рявкнул Конан.

— Мне кажется, отсюда пришел Сунт-Аграм, — прошептала девушка. — Он учился здесь, а потом сбежал отсюда… Или его выгнали… Я не знаю.

Конан внимательнее вгляделся в статую, и ему показалось, что лицо ее напоминает своими чертами теперь уже мертвого чародея.

Конь Конана стоял неподвижно, словно заколдованный. С того момента, как всадники сошли с него, он даже не пошевелился.

Внезапно по храму раскатился скрипящий смех, подобный карканью ворона. Киммериец бросил взгляд на девушку, которая стояла с раскрытым ртом, глядя на статую. Смех издавала не она.

— Теперь вы в моей власти, — проскрежетал голос.

Конан повернулся на звук.

Между ног статуи виднелась высокая тощая фигура с длинными волосами, закутанная в голубой плащ, подобный тому, какой был на статуе. Только сверху вниз на нем змеились расширяющиеся книзу желтые полосы. Огромному киммерийцу показалось, что против него снова стоит оживший Сунт-Аграм. Он шагнул вперед, держа меч перед собой лезвием вверх. Эти несколько шагов приблизили его к чародею, все еще неподвижно стоящему между ног статуи, и только теперь

Конан узнал в нем Хинневара. Острый профиль ученика чародея был усеян багровыми пятнами, глаза его светились в ночном полумраке. Он медленно поднял руки вверх, разведя их в стороны, и широкие рукава его плаща распахнулись, как крылья ночной птицы. Он раскрыл рот.

— Он во власти Восьмирукого, — внезапно воскликнула Соланна.

Потом, выкрикнув что-то непонятное, она кинулась вперед. В ее руке блеснул тонкий длинный кинжал. Девушка мчалась, как вспугнутая лань. Конан оглянулся и увидел полупрозрачные тени, медленно струящиеся от входа. Гигант бросился за Соланной, опередившей его шагов на двадцать. Он слышал за собой странное шуршание, но времени оглядываться уже не было, потому что из руки Хинневара вылетел огненный шар.

В то же мгновение руку Соланны покинул кинжал, ее единственное оружие. Оба предмета, столкнувшись в воздухе, взорвались со страшным грохотом, после которого в храме наступила тишина.

Огненный шар при столкновении расплавил кинжал, превратив его в длинную раскаленную каплю, которая продолжала лететь в прежнем направлении и вонзилась в грудь Хинневара. Его одеяние вспыхнуло и прежде чем ученик чародея успел сделать что-нибудь, подбежавший Конан, размахнувшись, нанес удар мечом. Лезвие меча просвистело в воздухе мимо чародея, которому удалось в последнее мгновение сделать шаг назад, и с оглушительным звоном врезалось в основание статуи.

Хинневар выставил перед собой руку, вокруг которой загорелись языки голубого пламени. В призрачном сиянии, излучаемом светящейся полосой на стене храма, его костлявая рука превратилась в блестящее лезвие меча, которым он отразил следующий удар Конана. Мечи со звоном скрестились, разбрасывая во все стороны искры.

На месте другой руки чародея возникло лезвие второго меча. Обе руки теперь со свистом разрезали воздух, и Конан едва успевал уклоняться и отбиваться от их непрерывных ударов.

— Конан! — зазвучал в храме отчаянный выкрик Соланны.