Тень ветра

Хулиан почти никогда не спал по ночам. Он сидел за письменным столом, держа Курца на коленях, и перечитывал написанное или просто смотрел на силуэты башен собора вдалеке. Однажды ночью мне тоже не спалось из-за дождя, барабанившего по крыше. Я встала и вышла в гостиную. Мы взглянули друг на друга, ничего не говоря, и Хулиан предложил мне сигарету. Мы долго молча курили, любуясь дождем. Когда дождь перестал, я спросила его, что означает П.

— Пенелопа, — ответил он.

Я попросила рассказать мне о ней, и об этих тринадцати годах, которые он провел в изгнании. Приглушенным голосом в сумерках Хулиан поведал мне, что Пенелопа была единственной женщиной, которую он любил.

Одной зимней ночью 1922 года Ирен Марсо нашла Хулиана Каракса блуждающим по улицам, неспособным вспомнить свое имя, к тому же его постоянно рвало кровью. В кармане у него было несколько монет и сложенных пополам листков, исписанных от руки. Ирен их прочла и решила, что наткнулась на известного писателя (вероятно, законченного пьяницу) и что какой-нибудь щедрый издатель непременно ее отблагодарит, когда тот придет в себя. По крайней мере, так она рассказывала, но Хулиан-то знал, что она спасла ему жизнь из сострадания. Полгода он провел в комнате под крышей публичного дома мадам Марсо, восстанавливая силы. Врачи предупредили Ирен, что, если он вновь попытается отравиться, его вряд ли можно будет спасти. Печень и желудок были повреждены, и всю оставшуюся жизнь ему следовало питаться одним только молоком, сыром и мягким хлебом. Когда Хулиан смог, наконец, говорить, Ирен спросила его, кто он.

— Никто, — ответил Хулиан.

— Я не собираюсь даром кормить этого никто. Что ты умеешь делать?

Хулиан ответил, что умеет играть на фортепьяно.

— Покажи.

Хулиан сел в гостиной за инструмент и в присутствии заинтригованной публики, состоявшей из пятнадцати полураздетых молоденьких проституток, исполнил ноктюрн Шопена. Все громко зааплодировали, кроме Ирен, сказавшей, что это музыка для похорон, а она имеет дело с живыми людьми. Тогда Хулиан сыграл ей какой-то регтайм и пару пьесок Оффенбаха.

— Вот это другое дело.

Работа давала ему небольшие деньги, крышу над головой и горячую пищу два раза в день.

Хулиан сумел выжить в Париже только благодаря заботам и доброму сердцу Ирен Марсо, которая к тому же побуждала его писать. Она обожала романы о любви и биографии святых мучеников, которые вызывали у нее неутолимое любопытство. Ирен считала, что все дело в отравленном сердце Хулиана и что именно поэтому он мог писать только мрачные и пугающие истории. Однако, несмотря на свое разочарование, мадам Марсо сумела найти издателя первых романов Хулиана и сняла ему эту мансарду, где он прятался от всего мира. Она покупала ему одежду и книги, вытаскивала его из дома на солнце и свежий воздух и заставляла сопровождать ее на воскресную мессу, а потом прогуливаться с ней по саду Тюильри. Ирен Марсо поддерживала в нем желание жить, не прося ничего взамен, кроме его дружбы и обещания, что он будет продолжать писать. Со временем она разрешила ему приглашать в мансарду кого-нибудь из своих девиц, хотя и знала, что Хулиан не воспользуется их услугами, как это делали ее постоянные клиенты. Ирен шутила, что ее девочки так же одиноки, как и Хулиан, и единственное, что им нужно, — немного ласки и тепла.

— Мой сосед мсье Дарсье считает меня самым счастливым мужчиной в мире, — говорил Хулиан.