Тень воина

Серебристый свет, где-то далеко ласкавший крыши Вечного города проливался на деревянные крыши, истоптанные дождями и иссеченные снегом. Мелкие деревянные плашки под этим светом казались чешуей огромной рыбы, а Луна — огромным рыбьим глазом с безразличием взирающий на суетный мир людей.

— Да, — прошептал маг. — Придется посуетиться…

Когда-то (сколько же лет назад?) в детстве он любил ловить рыб. Толстых, глупых рыб, которые любили толстых глупых червяков. Ни те ни другие не знали, что в мире, где жили они, именно он был главным. Он распоряжался их жизнью и смертью. Теперь предстояла еще одна рыбная ловля, в которой роль червяка и рыбы досталась этому незнакомцу и Митридану. А дальше все должно было пойти так же гладко, как проходило в детстве.

У него уже был план — догнать безвестного путника и вместе с ним дождаться Митридана. Но ожидание это начнется не сейчас, а только тогда, когда он выберется из этого города. Это тоже могло оказаться непростой задачей. Не откладывая возможных неприятностей, он расстелил ковер, уселся на нем, зажав мешок между ног, и произнес заклинание…

…Что происходило совсем рядом. Близко — близко.

Хайкин вздернул голову, отвел взгляд, но Круторог ударил кулаком по столу, возвращая его внимание к себе.

— Как это не сгорел? А черепки?

— Черепки — не черепа… Да и не кости…

Волхв попытался отстраниться от этого мира, увидеть то, что происходит совсем рядом, в мире, где Слово и Сила переплелись между собой, но Крутого в сердцах швырнул в стену кубок и стало вовсе уж не до этого.

— Где же он тогда?

— Змею на груди ты пригрел, князь… Гада. Умного гада…

Хайкин говорил спокойно, стараясь, все же, сквозь княжеское недовольство, мысленно нащупать то, что в это мгновение творилось где-то по соседству. Глаза бы прикрыть, прислушаться, да куда уж тут…

— Ты не жмурься, не жмурься… В кота со мной не играй…

Волхв открыл глаза. Перед лицом висел княжеский кулак, а из него торчало черное перо.

— Гад, говоришь? А что ж ты его не одолел? Что ж ты только перья по карманам и можешь совать?

Увидев перо, Хайкин, словно и не с князем говорил, вдруг отшатнулся в сторону и ладонью по княжескому кулаку саданул. Князь, еще не понявший что случилось, охнул, разжал пальцы и перо, выскользнуло из них, упало на стол. Зашипев что-то по сарацински, волхв проворно взмахнул рукой, словно муху ловил, но не вышло у него. Неожиданно тяжело, словно превратилось в железо, перо шлепнулось на стол и раскололось на несколько частей. Хайкин, уже понимая что сейчас произойдет, дернулся назад, а вот князь, словно бес какой в спину толкал, наоборот — наклонился над ним.

— Белое было, — сказал он озадаченно. — Кто подменил?

Хайкин отвечать не стал — не до того было. Любопытство княжеское могло им обоим дорого стать. Осколки, что разлетелись по столу, в один момент каким-то непостижимым образом рассыпались порошком. Круторог перевел взгляд на волхва. От княжеского гнева уже и следа не осталось. Он смотрел, не понимая что происходит, а вот выпученные глаза волхва лучше всего говорили, что этот-то понимает, что тут творится.

А порошок на столе уже исходил черным, блескучим дымом, словно в сырой костер кто-то вдруг вздумал пригоршнями бросать золото. Князь заворожено смотрел на расточаемое незнамо кем богатство, а волхв вдруг заорал не своим голосом. Не заорал даже, а заблеял:

— Берегись, князь! Назад!

Стол вдруг ожил, изогнулся дугой.

Хайкин, словно предвидел это, обеими ногами отбросил его от себя и князя и, ударившись о стену, тот распался на куски, как будто изнутри его изъели жуки-древоточцы.

Князь сидел на месте, не зная, что делать. Если б сеча! Если б враги кругом да меч в руках! А вот волхв — этот сразу понял, что к чему. Не церемонясь, он вырвал из другого княжьего кулака кубок и запустил им в окно. Посыпались осколки. Они еще звенели, опадая на пол, как волхв уже стоял около окна и метал за оторванную раму куски, занявшегося веселым сиреневым пламенем стола во все горло крича одно только слово:

— Пожар!

Князь воспрянул духом.

Пожар! Пожар — это уже понятно. Оторопь соскочила с него, и он закричал, что было силы:

— Люди! Пожар!

Дверь тут же вынесло от мощного двойного удара, и в горницу мешая друг другу ввалились дружинники, что стоя у дверей, оберегая покой князя. Этим мгновения хватило, чтоб разобраться, что к чему. Вбросив ненужные мечи в ножны, они стали срывать со стен уже дымившиеся шкуры.

— Стол не трогать! — крикнул волхв, прервав сарацинское бормотание. — Со столом я сам…

На обычный огонь он внимания не обращал. Он хватал и выбрасывал дерево, оплетенное волшебными сиреневыми языками. Когда последний кусок улетел за окно волхв свесился вниз и прокричал.

— Песком его, песком… От стен оттаскивайте… Пусть сам выгорит…

Несколько мгновений он стоял, приглядываясь, как выполняют его приказ, потом повернулся к князю.

— Что это? — грозно спросил князь.

— Пожар, — устало ответил волхв, косясь на лавку. Князь намека не понял и снова спросил.

— То, что это пожар я и сам понял, без волховской помощи… Это что?