Тень воина

Ему, правда, хватало ума понимать всю ненадежность этой славы. Ведь если дойдет до дела, то никакая слава не поможет. Слава железу не помеха, и теперь он ловил каждую возможность посмотреть и научиться тому, что уже умели бывалые стражи. Пока обоз шел степью, было не до этого. Слава Богам драться не пришлось, зато смотреть приходилось в оба глаза — Марк держал Гаврилу при себе. После Экзампая появилась в нем какая-то почтительность к Масленникову — разговаривал с ним, совета спрашивал.

Но зато когда товар погрузили на корабли и свободного времени стало побольше Масленников ходил по палубе, присматриваясь к тому, как, кто от скуки, а кто от избытка сил — рубились его новые товарищи. Глядя на них, на быстро порхающие вокруг голов мечи Гаврила вздыхал и вспоминал оставленную в поле соху — жалко было.

Зависть к умельцам мечевого боя при этом как-то странно мешалась в нем с чувством превосходства и уверенностью, что если он, не дай Светлые Боги, как-то некстати вспотеет, то все их искусство пользы им не принесет. Все одно поубивает он всех, кто не догадается в первый момент с корабля спрыгнуть…

Это наполняло его мрачной гордостью и делало улыбку такой, что даже бывалые воины смущались и отводили глаза, догадываясь, что за ним стоит не только сила — стоит колдовство.

Так что хотя славы у него еще не было, однако репутация опасного человека, что зарежет и глазом не моргнет, уже появилась. Что не говори, а приятно было осознавать себя опасным человеком.

Глядя на степь вокруг себя, Гаврила то и дело вздыхал. Вокруг кипела жизнь. Она пахла свежевспаханной землей, зеленью, водой. Тут, на корабле воздух пах кожей, неживым, сухим деревом, а там, на берегу, воздух был медовый, звенел пчелиным звоном и кузнечиковым стрекотом. Там летали птицы, там светило солнце, там гулял ветер. Конечно, все это было и на реке — и ветер, и птицы, во всяком случае, но куда им было сравниться с тем ветром и птицами, что были на берегу!

— Что там?

Гаврила вздрогнул, обернулся. Марк подошел неслышно.

— Птицы, — сказал Гаврила. Марк серьезно посмотрел на небо. Гаврила молчал, не желая отрывать взгляд от зелени.

— Думаешь, кто-то там есть? — негромко спросило купец. Гаврила пожал плечами. Он представил землепашцев, бредущих за бороздой, босыми ногами разминающими только что распаханную землю.

— Наверное… Место больно удобное.

«Пойму распахивать самое милое дело… Или заливные луга…»

Марк озабоченно покачал головой.

— Все-таки мы на середине реки. Может, и не решатся?

Гаврила его не понял, но на всякий случай улыбнулся.

Берега плыли рядом, но опытный кормщик держался середины реки, пропуская мимо бортов светло-рыжие мели.

Знакомый холодок пробежал по Гавриловой спине. Нет. Это был не страх. Больше всего это походило на чей-то внимательный, не злой взгляд, словно кто-то большой и невидимый смотрел на него как… Что-то внутри замерло, когда он, торопясь, перебрал, на что это может быть похоже. Ну конечно! Да! Таким же взглядом он и сам смотрел на нераспаханное поле… Этот «кто-то» смотрел на него, как на место, над которым нужно будет потрудиться.

Гаврила покосился на Марка. Тот видно и сам что-то такое почувствовал.

— Карас!

Из-за тюков с товаром выбежал личный Марков колдун. После Митридана, Игнациуса и Гольша этот больше походил на неуча, но и он вроде кое-что мог, раз купец таскал его за собой.

— Глянь вокруг, — приказал Марк, делая знак начальнику охранного отряда. Тот только успел повернуться, чтоб отдать приказанье, когда воздух прорезал высокий и чистый звук. Гаврила не разобрал сразу, что это свирель или простая пастушеская дудка. Чистый как солнечный луч звук заглушил треск трещоток тут же, словно оттолкнувшись от него, в воздух взвилась песня. «Во поле, во степи…» ревели мужские голоса. Все головы повернулись, и каждый, кто стоял на палубе увидел как перед головной лодьей, саженях в тридцати впереди раздвинулись кусты и от берега отошли лодки.

— К оружию! — скомандовал Мусил. — Стража к левому борту!

Железный лязг за спиной показался Гавриле совсем не страшным. Он и с места не сдвинулся, потому как и так уже стоя возле борта, глядя как лодки с пестро одетыми скоморохами подгребают к каравану.

— Карас, что там? — спросил Марк, не отрывая взгляда от лодок. — Что-то есть?

— Есть, — сквозь зубы ответил маг. — Только не могу понять что…

Он так и не понял. Над Гавриловым ухом вжикнуло, пахнуло ветром. Он повернул голову и увидел, как колдун валится на палубу со стрелой в груди. Несколько мгновений Гаврила таращился на него, совмещая в голове эту стрелу с посеребренными перьями и скоморохов в лодках.

— А-а-а-а-а-а! — заорал кто-то над ухом, а потом что-то охватило Гаврилу за плечи, потащило назад и опрокинуло за борт. Он плюхнулся в воду спиной. Только тут страх метнулся в нем, словно рыба из глубины рванулась на поверхность, но сам-то он не был рыбой и вместо того, чтоб подняться, вместе со страхом пошел ко дну.