Тень ворона

Хью помолчал, мысленно переваривая услышанное и взвешивая все за и против, чтобы решить, правильно ли он поступит, отпустив юношу. Возможно, он вспоминал, как сам еще совсем недавно добивался руки своей Элин. Спустя немного времени морщины на его лбу разгладились, в глазах блеснуло лукавство, и губы невольно дрогнули от сдерживаемой улыбки. В ответ на вопросительный взгляд Кадфаэля он выразительно вздернул одну бровь:

— А ведь я запросто могу положить конец все этой затее. Это так же просто, как перейти через монастырский двор. Если я пожелаю, парнишка сам ко мне прибежит. Ты подсказал мне, как можно выманить его из укрытия. Достаточно только арестовать вдову Хэммет или просто распустить слух, что я собираюсь это сделать, как он тут же примчится к ней на выручку. Если бы я вздумал обвинить ее в убийстве, он, пожалуй, возьмет всю вину на себя и припишет себе преступление, которого не совершал, только бы освободить Диоту и снять с нее подозрение.

— Ты мог бы это сделать, — согласился Кадфаэль, — но не сделаешь. Ты точно так же, как и я, уверен, что ни он, ни она ничего не сделали Эйлиоту, и наверняка не станешь притворяться, будто так думаешь.

— Однако я мог бы разыграть ту же партию с другой жертвой, чтобы увидеть, насколько благороден и честен человек, утопивший Эйлиота, или он все-таки уступает в этом твоему пареньку. Дело в том, что нынче у меня есть на руках одна новость. Ты ее еще не знаешь. Она касается одного из прихожан отца Эйлиота, которому не повредит хорошенькая встряска. Как знать! Хотя найдется, наверное, немало лихих молодчиков, которым ничего не стоит убить человека, не всякий, однако, согласится спокойно смотреть, как вместо него повесят невиновного человека. Попытка, как говорится, не пытка, а если она окажется неудачной, тот, кто служил приманкой, особенно не пострадает.

— Я бы не поступил так даже с собакой, — сказал Кадфаэль.

— Я тоже. Собаки — честные, достойные животные, дерутся по правилам и не мстят исподтишка. Если собака хочет убить, она делает это открыто, среди бела дня, невзирая на то, много ли рядом свидетелей. Зато с некоторыми людьми я готов поступить так не задумываясь. А этот хоть и не из самых плохих, но припугнуть его не мешает. Возможно, это даже обернется на пользу его несчастной забитой жене.

— Я что-то потерял нить твоих рассуждений, — сказал Кадфаэль.

— Сейчас я помогу тебе ее найти! Сегодня утром Алан Хербард привел ко мне человека, на которого он наткнулся нечаянно. Он — родственник Эрвальда из деревни и пришел в Форгейт погостить на праздниках у провоста. Этот человек — опытный овчар, а у Эрвальда как раз собиралось в такое неурочное время окотиться несколько ярок, он держит их в овчарне за Гайей. За одну он опасался, как бы она не выкинула прежде положенного срока. Поэтому в день рождества, после прославления, его родственник овчар отправился туда, чтобы взглянуть, как там дела, и ярочка под его присмотром благополучно окотилась. На обратном пути, когда он на рассвете возвращался из Гайи, то, подходя по тракту к Форгейту, кого бы ты думал он увидел? Он увидел, как с тропинки, идущей от мельницы, крадучись вышел на тракт Джордан Эчард и, весь помятый, точно спросонья, не ожидая, что так рано его кто-то заметит, направился к своему дому. Случайно он оказался одним из немногих среди местных жителей, кого этот человек знал в лицо и по имени, потому что давеча ходил к нему за хлебом. Деревенскому гостю было известно, какая слава тянется за Джорданом, и он решил, что оказался свидетелем забавного случая, когда тот украдкой возвращался домой, только что вылезши из чужой постели.

— Он шел по тропинке?

— Да, по тропинке. Как видно, в ту ночь там побывали многие.

— Первым там побывал Ниниан, — медленно проговорил Кадфаэль. — Я не сказал, но он отправился туда пораньше, не зная, чего ему ждать от Жиффара. Когда показался рассвирепевший Эйлиот, он быстренько убрался оттуда и до самого утра ничего не знал о случившемся, пока не явилась Диота объявить о пропаже священника. Как я уже говорил, Диота там тоже побывала. Я тогда сразу сказал, что должен быть еще кто-то третий. Но чтобы это был Джордан? И чтобы он под утро возвращался домой? Трудно поверить, что он затаил такую злобу и так надолго! Я бы скорее сказал, что он словно закормленное и избалованное дитя, если бы не знал его как отличного пекаря.