Тень Земли

Ледяные глаза следили за Саймоном, нож раскачивался в ладони. Кого-то она ему напоминала. Предводителя смоленских, разумеется, – фамильное сходство казалось бесспорным, но не его одного. Пожалуй, Леди Дот, в юном и соблазнительном варианте. Конечно, с той разницей, что Леди Дот была неизмеримо опытней – как в обращении с ножами, так и в иных делах.

Не трогаясь с места, Саймон промолвил:

– Пришел взыскать долги. За убитых вчерашним вечером. Еще пришел за девушкой. Ты знаешь, где она? Тут?

Пожатие плеч. Взгляд серых глаз скользнул по рослой фигуре Саймона и задержался на кобуре.

– Не знаю. Но ты ведь не убьешь меня? Ты ведь не убиваешь беззащитных девушек?

– Смотря по обстоятельствам, – сказал Саймон и расстегнул кобуру. Холодная ярость душила его; он представлял Марию – как тащат ее от мертвого тела Пашки, рвут платье, ломают руки, затыкают рот; он думал об ее отчаянии и страхе и знал – теперь они сильней, чем там, над темным озером, когда у ног ее кружился хоровод кайманов. Ибо потерявший надежду приветствует смерть, а тот, кто счастлив, страшится ее – быть может, не столько смерти, сколько разлуки с любимыми и близкими.

Девушка моргнула; в глазах ее читался ужас. – Ты… мы… Ты мог бы взыскать свой долг иначе, не убивая меня…

Поза ее изменилась, нож выпал из руки, колени раздвинулись, упругие груди с вишенками сосков приподнялись в манящем вздохе. Потом, как-то внезапно и сразу, она обмякла и повалилась на кровать. Лицо ее, искаженное страхом, уже не напоминало Саймону черты Леди Дот; страх стер красоту, хищную жестокость и самообладание.

Он выключил гипнозер, завернул спящую девушку в синее бархатное покрывало, перетащил ее в круглую комнату с пальмой и опустил на диван. Затем огляделся. Сверху, из отверстия в кровле, тянуло жаром, листья пальмы чуть заметно трепетали, серебристый диск гонга, подвешенный на треножнике, медленно вращался, рассыпая по стекам яркие отблески. Саймон ударил костяшками пальцев в гонг. Подождал и ударил еще раз, сильнее. -Хип? – под правой аркой, щурясь, стоял дон Грегорио – в халате и босиком, но с неизменной сигарой. – В чем дело, Хип?

– Хип приказал долго жить, – Саймон передвинулся, заслоняя лежавшую на диване девушку. – А с ним – и шестеро с крыши.

Сильвестров даже не вздрогнул. Его высокомерное лицо осталось таким же невозмутимым, словно ему сообщили, что шестеро попугаев и один тукан в окрестных джунглях сожраны ягуаром. Он выпустил клуб дыма и буркнул:

– Явился? Хорошо… А теми, с крыши, не пугай. «Шестерок» у меня хватает, да и качков тоже. И топтунов, стукачей, отстрельщиков. Ты ведь в этом убедился, а?

Саймон молча кивнул.

– А раз так, то должен понимать – мы тоже кое-что умеем. – Дон Грегорио покатал сигару между губ и вдруг ощерился в ухмылке: – Умеем! Без всяких апокалипсисов и крейсеров! А каратели у нас свои найдутся.

– Не сомневаюсь. Где девушка? – Саймон сделал шаг вперед, Сильвестров – шаг назад. Вероятно, он все-таки побаивался – его лицо в полумраке коридора выглядело бледным.

Однако голос главаря смоленских не дрожал.

– Девушка? Хочешь ее получить? Хотя бы живой, а может, и здоровой? Тогда слушай… И убери свой нож!

Саймон подкинул клинок на ладони.

– Уши не боишься потерять? И что-нибудь еще? К примеру, печень?

– Не боюсь. Твоя девка тоже с печенью и ушами, пока что… и кое с чем другим… Будешь послушен, все останется при ней. Договорились?

– Нет, – сказал Саймон, сунул нож в ножны и отступили сторону. – Там, на диване, твоя дочь. Хочешь полюбоваться?

Сигара выпала изо рта Сильвестрова, губы дрогнули – раз, другой, будто он хотел что-то выдавить, но не мог, сраженный внезапным параличом. Щеки его стремительно побледнели, кожа обвисла, плечи сгорбились, лоб пошел глубокими морщинами; казалось, за секунду он постарел лет на десять. Если любишь дочь, не воруй чужих женщин, подумал Саймон, наблюдая за этими изменениями.

– Пакита… – прохрипел вожак смоленских, шагнув к дивану, – Пакита… Я тебя… на крюк за ребро… к пираньям… на кол… медленно, со смазкой… Пальцы свои сожрешь… язык проглотишь… – Спина Грегорио распрямилась, глаза стали наливаться кровью. – Что ты с ней сделал, ублюдок?

– Возможно, ничего. Сейчас она спит. Будешь послушен – проснется. Ну, а в ином случае… – Саймон продемонстрировал браслет и чиркнул ребром ладони по горлу.

Он блефовал, но кто на Земле мог уличить его во лжи? Во всяком случае, не дон Грегорио Сильвестров. Дон лишь глядел на него, кусая в ярости губы, потом уставился на металлический обруч, блестевший на запястье Саймона.

– Спит? Из-за этого? Ваши проклятые штучки с небес?

– Они самые. Теперь ее жизнь и смерть – здесь. – Саймон коснулся браслета. – Ее служанка проснется к вечеру. Ну, а она – через сутки. Может, раньше, а может, никогда – если что-то случится с моей девушкой. – Придвинувшись к дону Грегорио, он стиснул его плечо. – Ты понял, крыса? Понял? Ты знаешь, как красть, пытать, убивать, но в этом нет ничего сложного, и все это я умею лучше тебя. Намного Глучше!

Вожак смоленских отпрянул, не спуская глаз с браслета.