Тень Земли

– Не вмешивайся, брат Рикардо. Потешатся, может, и отпустят. Вот если б бичевали у столба, связанного, отсчитывая удары…

– И плетью, – со знанием дела добавил мулат. – Короткая плеть потолще бича, а если ее из тапирьей шкуры сплели, да зашили свинчатку, да врезали по черепушке…

Саймон, мотнув головой, полез через бортик машины, но Кобелино, уцепившись за его ремень, повис мертвым грузом.

– Ты что, хозяин, ты что. Они же здесь в полной силе, всех нас порешат. Хочешь над ямой висеть? Чтоб муравьи тебе яйца отъели? Не губи, благодетель! Опомнись!

Саймон молча вырывался. Один из палачей – видимо, старший, в расшитом серебром мундире, – внезапно отбросил хлыст, шагнул внутрь круга и вытянул из-за пояса плетку, в точности такую, о какой говорил Кобелино, – толстую, короткую, с тяжелым, оттянутым книзу концом. Лица его не было видно, но бычий загривок, уверенный шаг и очертания пузатой высокой фигуры подсказывали, что он безжалостен. Плеть поднялась, юноша, с ужасом взвизгнув, попробовал увернуться, но толстый плетеный шнур опустился прямо ему на голову. До Саймона долетел отчетливый хруст разбитой кости, толпа у кабацких дверей глухо загомонила, Гилмор застонал, сжимая ладонями виски; кожа его посерела, будто это он бился сейчас в агонии у ног человека с бычьим загривком.

Саймон, не глядя, двинул локтем назад, попав Кобелино по ребрам, шумно выдохнул и сел. Мулат ворочался за его спиной, постанывал, бормотал: «За что, хозяин? Я ведь… Я ведь только…» Гилмор по-прежнему не поднимал головы. Под мышками его белого пиджака стали расплываться потные пятна.

– Значит, третий поворот, направо, второй налево, и до баобаба на Аргентинской улице? – ровным голосом произнес Саймон. Сзади послышалось утвердительное мычанье, и он врубил двигатель.

Дорога заняла минут двадцать, и все это время Саймон боролся с охватившей его холодной яростью. Разум разжигал ее, подсказывая, что Кобелино, в сущности, прав: может, ему удалось бы вытащить парня, но шум получился бы преизрядный и дело без трупов не обошлось. Как говорил Чочинга, взявши кабаний след, не трать время у крысиной норы. В сущности, это было вечной неразрешимой дилеммой: он не мог успеть всюду и защитить всех, кто нуждался в защите, и даже когда он являлся вовремя, ему приходилось выбирать – спасти ли одного невинного, пожертвовав внезапностью атаки, или довести задуманное до конца, дабы защитить многих и многих. Дик Две Руки решил бы эту задачу по-своему, тут же сделавшись горьким камнем или лавиной в извилистом овраге, но Ричард Саймон уже избавился от торопливого юного задора. Он не сворачивал на пройденные пути; каждый из них был уместен в определенных обстоятельствах, а здесь и сейчас, в этом опасном городе, он выбрал дорогу Теней Ветра.

Стань змеей среди змей, говорил Наставник, имея в виду их гибкость и ловкость, ибо на Тайяхате змей не считали символом зла и жестокости. Но в Поучениях Чочинги было намного больше смысла, чем казалось юному Дику Две Руки; ведь только опыт, возраст, перенесенное горе, победы и поражения способны явиться ключом к чужой мудрости. Ричард Саймон им обладал.

Стань змеей среди змей. В этой стране, где правили доны и банды – правили открыто, не таясь, ибо срослись с властью и сами были уже этой властью, – мудрость Чочинги приобретала совершенно определенное значение. Министры тут являлись вождями мафиозных кланов, правительство – местом разборок бандитов, боровшихся за влияние и власть, народные избранники – сворой продажных крыс, народ – стадом безгласных овец, плативших двойные подати; деньги тут делились на «белые» и «черные», люди – на бандеросов и «шестерок», и вся их страна являлась землей войны, где прав богатый и сильный.

Стань змеей среди змей. Если вокруг бандиты, стань грозой бандитов – самым сильным, самым безжалостным, внушающим страх; если к тебе протянуты кулаки, стань кулаком, самым крепким, железным и сокрушительным; если вокруг – кишат змеи, стань среди них главарем и сделай так, чтоб они захлебнулись собственным ядом. И соверши все это с пугающей быстротой, где силой, где хитростью, как положено тени в мире теней; стань эхом тишины, мраком во мраке, выбери нужный миг – и ужаль!