Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)

- Не похож, судари мои, - тут же откликнулся Хайме. - Тот, как мне говорили, пощуплее. Потоньше, значит, в кости. И не такой нахальный.

- Тогда - Железный Кулак? Изверг с Пустоши?

- Чей изверг? - Хайме обвел взглядом сидящих за столом. - Не наш, чтоб мне единственной руки лишиться! Был бы наш, мы бы его узнали. У Монтальвана и Трясунчика таких тоже не водилось. Может, Федькин? Из отложившихся гаучо? Или срушник? От досточтимого пана Сапгия?

- На гаучо тоже не похож, слишком чистый и сытый, - возразил Грегорио. - А срушники, как всем известно, прибывают морем с севера, не с юга. Где это видано, чтоб срушник из Пустоши приехал? К тому же больно он для срушника шустрый. Те банков не грабят, да и в Озера не суются.

Саймон с интересом следил за этим спектаклем. Похоже, его собирались потоптать и унизить - либо выяснить, как он отреагирует на унижение. Знакомый прием; схватки у в6-инов-тай всегда начинались с Ритуала Оскорблений и с Песен, восхваляющих доблесть бойцов. И Саймон, не разжимая губ, начал петь про себя Песню Вызова - а это значило, что дело без крови не обойдется.

Тем временем беседа продолжалась.

- Не изверг и не поп, - пробормотал дон Хайме, покосившись на вожака крокодильеров. Тот при упоминании об Озе-Рах начал багроветь, нетерпеливо ерзать в кресле и стискивать кулаки. Анаконда грозно хмурился, а дон Эйсебио Пименталь был спокоен, как монумент из черного базальта, прикле-бнный к креслу.

- Не изверг и не поп, - пробормотал дон Хайме, покосившись на вожака крокодильеров. Тот при упоминании об Озерах начал багроветь, нетерпеливо ерзать в кресле и стискивать кулаки. Анаконда грозно хмурился, а дон Эйсебио Пименаль был спокоен, как монумент из черного базальта, приклеенный к креслу.

- Не изверг и не поп, - повторил старик погромче, глядя на Саймона. Такой молодой... юноша, можно сказать... а сколько загадок и неприятностей.

- Неприятных загадок, - уточнил главарь смоленских, в свой черед рассматривая Саймона.

- Есть предложения, дон Грегорио?

- Разумеется, есть. Крючья в ребра, и повесить над ямой. С муравьями или с термитами. А Карло послушает, кто он таков и зачем к нам явился. Послушает и доложит. Эй, Клык! Где тут у нас подходящая яма?

Дон Грегорио повелительно взмахнул рукой, и этот жест словно подбросил Саймона в воздух. Массивная столешница дрогнула, кресло отъехало в сторону, и стремительная тень, размытая, как зыбкий фантом, метнулась к арке. Мгновение, и фантом вновь обрел вещественность, размер, объем и плоть. Ричард Саймон стоял на парапете галереи, окаменев у пропасти, как статуя возмездия: ноги широко расставлены, руки подняты над головой, а в них, пойманный за шею и лодыжку, кричит и бьется человек. Секунду Саймон глядел на него, потом разжал пальцы, плюнул в огненный провал и соскочил с парапета. Руки его были пусты.

Ноздри Грегорио расширились, взгляд скользнул к бойницам у потолка; чудилось, что он сейчас снова взмахнет рукой - и над столом прошелестит свинцовый ливень. Анаконда судорожно сглотнул, свирепое лицо Хорхе налилось кровью, чернокожий Эйсебио усмехнулся, и лишь старый Хайме не утратил спокойствия - сидел да почесывал запястье под черной перчаткой.

Саймон вернулся на место и подмигнул дону смоленских.

- Подходящая яма нашлась. Жаль только, без крючьев и муравьев.

- А ты, юноша, не промах, - задумчиво протянул Хайме. - Ловко ты его на небеса переселил! Карлу, то есть! Выходит, и сам ты оттуда. Отстрельщик! А я-то думал, на небесах сплошное милосердие и благодать.

- Смотря по обстоятельствам, - откликнулся Саймон, поискал что-нибудь подходящее в изречениях Чочинги, не нашел и буркнул: - С волками жить по-волчьи выть.

Хайме понимающе усмехнулся.

- Значит, все на тебе, юноша? Огибаловские отморозки, люди Эйсебио за Негритянской рекой, крокодильеры, побитые в Харбохе, катер "торпед" у Сгиба. Все на тебе? И банк, и Трясунчик, и Озера?

Саймон хотел было кивнуть, но тут с дальнего конца стола послышалось громоподобное рычанье. Хорхе Смотритель медленно освобождал задницу из кресла, топорщил бороду, тряс щеками; его багровое лицо перекосилось, из горла вырывался яростный хрип.

- Так это ты! Ты! Ты, сучара! Я тебе матку выверну! Пальцем сделаю, шиздец! Ты, ублюдок, перебил моих парней! Ты разорил мои фермы! Ты ворвался в мой дом! Ты...

Крокодильеру не хватило дыхания, и он смолк, судорожно глотая воздух и выпучив глаза.

- Согласен, я все это сделал, - признался Саймон с чарующей улыбкой. - Но, как сказано выше, виноваты обстоятельства. Мне хотелось, чтобы вы - вы все, он обвел взглядом сидевших за столом, - обратили на меня внимание. А также отнеслись к тому, что будет мною сказано, со всей серьезностью.

- Сядь, Смотритель! - дон Хайме лязгнул протезом. - Не ты один пострадал, и об этом мы потолкуем отдельно. Может, и убытки возместим. Как считаешь, Сильвер?