Тень Жар-птицы

Мои родители тоже смеялись, когда я ее отцу подсунул, а потом мать стала меня ругать, что я всякой гадостью интересуюсь. Правда, отец ее одернул, но толком и он ни о чем со мной не говорит, он постоянно мне внушает, что настоящий парень не должен портить жизнь хорошей девушке, если не думает на ней жениться, а поскольку я ребенка в дом не принесу, особенно от женщин шарахаться нечего… А дядя Гоша до сих пор относился к женщинам как к фирменным блюдам в ресторане, благо денег полные карманы. Правда, сейчас, с Афифой, присмирел, но мне не верится, что надолго. Он в этом, как и Митька, видит бальзам для самолюбия…

В прошлом году у нас в классе распространяли анкету: «Какой ты бы хотел видеть свою будущую жену или мужа?» Я, конечно, ничего не писал, нужен мне этот детский визг на лужайке, а про себя стал думать.

Главное, чтобы она меня понимала и не старалась носом тыкать в песочек, как мать. Кажется, я ревнивый, во всяком случае меня раздражает, что Варька Ветрова вздыхает по Мамедову. Конечно, хорошо бы, чтоб и физия была в порядке, но это уже роскошь, я скорее некрасивую стерплю, чем дуру развеселую, вроде девиц из компании Ланщикова.

Сегодня провел целый вечер у дяди Гоши и его Афифы. Получилось так: заявился домой — заперто. Ключ я, конечно, забыл. Поперся к Митьке, а там скандал, родители воюют. Ну я и решил дядьку навестить. А дома одна Афифа. Она меня впустила, повела кормить. Чисто у дядьки стало, но не так, как у нас, обувь он не заставляет снимать. Оказывается, дядька где-то застрял, и она переживала, но вид не очень показывала. Пожевал я, она чай налила и все почти молчком. Тут я ее снова разглядел. Она и правда красивая, но какая-то не всамделишная. Ей бы в кино сниматься. И так я ее разглядывал, что о ней самой забыл. Вдруг она села напротив, лицо на сплетенные руки положила подбородком и говорит:

— Не родись красивой, а родись счастливой!

И глаза грустные. У нее такие ресницы длинные, что глаза за ними не блестят. И усики видны чуть-чуть, губы темно-красные, точно она кровь пьет, зато щеки бледные. Я подумал, что с моим дядькой и легко и трудно жить. Он же никогда никакой упряжки не признавал, всегда все рассказы с себя начинает. А она опять угадала.

— Да, мне его не переделать.

Я только подумал, что необязательно в семье друг друга переделывать, как она снова ответила:

— И я измениться не могу. Мне или все, или ничего.

Интересный у нас разговор получился, честное слово, никогда о таком не читал. Или у меня лицо, как у Антошки, по нему все видно?

— Ты простодушный, — сказала Афифа, — только смотри, не ошибись, не гонись за пониманием, гонись за душой…

У нее все, как у колдуньи. Я же только вчера об этом думал.

— Иная, может, принцессу из себя строит, а полюбит, за твое добро все тебе отдаст, а другая — и друг, и товарищ, а потом сердце твое съест, а своим ничем не поступится, на горло тебе петлей ляжет.

И я почему-то вдруг вспомнил Варьку Ветрову и Антошку. А к чему — и сам не знаю. Афифа гипноз какой-то на меня навела.

— Уже двадцать три дня я его жена, — сказала Афифа, — а зачем?

Я подумал, что она, наверное, все же его полюбила, никто ее не заставлял замуж идти…

— Каждая девушка на себя надеется, верит, что должны ее полюбить всерьез… — Теперь я уже перестал удивляться ее ответам на мои невысказанные мысли. В конце концов, почему бы моему удачливому дяде Гоше и не жениться на обыкновенной ведьмочке?

Но тут он ворвался, веселый, с цветами, с бутылками, закрутил ее, затеребил, поднял на руки, а она даже не улыбнулась.

— Перестань, цветы надо в воду поставить.

И ушла в комнату с гвоздиками, на ее губы похожими. Дядька мне подмигнул и сделал жест регулировщика, показывающего машинам, чтобы они быстрее проезжали.

И я оказался на улице, даже не попрощавшись с Афифой. А потом я долго слонялся с Митькой, он злился на девчонок, говорил, что в наше время нет «леди, требующих джентльменского к себе обращения», что «эпоха Золушек прошла», романтика Алого паруса — блеф для взрослых. Он был явно на взводе, и я его не перебивал, чтобы выговорился. И тогда он рассказал, что с одним другом встретил девчонку из девятого класса на улице, было семь вечера, заговорили. Она хихикала, клеилась, а потом друг позвал ее к себе, благо родители были на даче. Она сначала отказывалась со смешками, потом пошла, они вместе поднялись в хату, а через десять минут его друг велел ему выметаться…

— А сегодня в школе я ожидал, что она будет смущенная, растерянная, а она на переменках хихикала с девчонками как ни в чем не бывало…

— Нашел из-за чего переживать, — засмеялся я, — не она первая, не она последняя…

— Да о чем с тобой говорить! — махнул Митька рукой. — Ты только о себе думаешь. — Он шел несколько шагов молча, потом добавил тише: — Равнодушный…