Тень жары

– Это работа высочайшего класса. Я знаю только двух людей, способных ее выполнить. Одного зовут Леон Боначеа, а другого Чарльз Колтроп. Первый застрелил Кеннеди, второй едва не убил де Голля… Выпить не хочешь?

Я молча отодвинула рюмку с водкой: нет, не сейчас. Я плохо понимала, о чем толкует друг детства: какой де Голль? При чем тут Кеннеди?

– "Сицилийский специалист" Льюиса и "День шакала" Форсайта, — пояснил Серега. — Вообще-то снайперы такого класса водятся только в романах… И еще — он наверняка профессионально занимался спортивной стрельбой. Так что, отдашь мне этот персонаж?

– Нет… Дай ключи от машины…

Просто так Панин не отдал. Предварительно накачал меня чудовищно крепким кофе; в другой раз от напитка такого качества сердце заходило бы в груди маятником — теперь оно даже не шевельнулось: наверное, мой охотник меня в самом деле убил наповал.

– Я его уже сочинила сама, Серега, — я поцеловала Панина, сунула ключи в карман. — Теперь надо просто повидаться с героем моего романа.

– Осторожней! — крайне серьезным тоном предостерег меня друг детства. Я задержалась у двери.

– Эти игры, — пояснил он в ответ на мой взгляд, на кончике которого, наверное, стоял большой и жирный знак вопроса, — штука непредсказуемая. Персонаж может не вполне соответствовать оригиналу. Даже если это персонаж комикса.

Нет, милый друг, Зина — из какого-то другого жанра.

8

О чем-то он догадывался с первой минуты. Несмотря на поздний час, не спал, встретил меня с улыбкой, однако одного взгляда на мумию, стоящую на пороге, ему было достаточно, чтобы смахнуть улыбку с губ.

Скрестив руки на груди, он спокойно наблюдал, как я молча иду к столику и хватаю славного парня из Кентукки по имени Джим Бим ("Джим Бим" — лучший виски из Кентукки!"); в два приема мне удалось этого Джима прикончить — я швырнула бутылку на пол, откинулась в кресле, забросила ноги на столик и закурила.

С кроссовок потекла на полировку грязная жижица.

Сил на сопротивление у меня оставалось чуть-чуть. Последний миллиграмм этой энергии утек вместе с сигаретным дымом. Я заплакала.

Зина, плакала я, за что ж ты меня? Что я тебе сделала плохого? Если тебе приспичило в очередной раз выйти на охотничью тропу, то почему ты выбрал меня в попутчики? Я понимаю: угодья лучше обходить в компании с дамочкой, чтобы зверье раньше времени охотника не учуяло и не дало бы деру в чащу, но почему — я? Обратился бы в какое-нибудь бюро экспортных услуг — там тебе выдали бы какую-нибудь хорошо натасканную легавую суку с во-о-т такой задницей; таскал бы ее по кабакам, выслеживая своего седовласого кабана, — а я всего лишь белка, маленький рыжий добродушный зверек; со мной не ходят на охоту, напротив, — охотятся как раз на меня; ты подстрелил меня, охотник, ударил точно в глаз.

– Ах ты киллер! — завыла я. — Ах ты сицилийский специалист!

Я выла — горько, предсмертно, так бабы воют над гробом усопшего мужа; киллер, киллерюга! выла я, размазывая слезы по щекам, почем тебе платят за живую душу, и как платят — сдельно или аккордно? или ты на ставке стоишь?

Он, кажется, меня ударил. По лицу? Да. Потом еще раз… Что ж, давай, бей меня, охотник, мне все равно, мертвым не больно; голова моя мотнулась, как у матерчатой куклы, я медленно сползла с кресла под столик.

– Извини, — упираясь руками в подлокотники, он нависал надо мной, как коршун над зайцем. — У тебя истерика. Я не знал другого способа ее остановить…

Он встряхнул меня так, что внешний мир вздрогнул — точно под дых ему вкатился нокаутирующий удар землетрясения.

– Сейчас я попробую говорить на твоем наречии, сейчас…

ФИРМА "СЭЛДОМ"

ПРОДОЛЖАЕТ СВОЮ

РЕКЛАМНУЮ КАМПАНИЮ

Откачало, отдрожало, успокоилось: я сижу на стуле прямо, точно отличница за первой партой, — осанку выпрямляют его руки, вцепившиеся мне в плечи; я вижу его близкое лицо: глаза прикрыты, желвак ритмично работает под кожей:

СИДИ И СЛУШАЙ!