Тень змея

Смех Сатни прокатился по подземельям звонким эхом. Если тут и были какие-нибудь спящие чудовища, мрачно подумал я, теперь они точно проснулись.

– Это погребальная камера быка Аписа, – пояснил Сатни, с гордостью обводя окружающее пространство рукой. – Я сам построил все это, еще когда был царевичем Хаэмуасом.

Зия провела ладонью по крышке саркофага, вырубленной из белого камня.

– Бык Апис. Мои предки верили, что он является воплощением Осириса в смертном мире.

– Верили? – фыркнул Сатни. – Он и был этим самым воплощением, куколка. По крайней мере, в определенные моменты времени – вроде больших религиозных праздников и прочего в том же роде. В те времена мы относились к Апису очень серьезно.

Он с довольным видом похлопал по саркофагу, словно демонстрируя нам новую машину.

– У этого паршивца, который тут лежит, жизнь была просто райская. Самая лучшая пища, и все вдоволь, гарем из самых симпатичных коров, возжигание в его честь благовоний, даже специальная золотая попона для торжественных выходов, ну и прочие радости. А все, что от него требовалось – время от времени показываться на публике во время больших храмовых торжеств. Когда ему исполнялось двадцать пять лет, его с почестями приносили в жертву, потом бальзамировали, как царя, и хоронили в этом святилище, а его место занимал новый бык. Непыльная работенка, а?

– Ну да, и в двадцать пять лет – ножом по горлу, – буркнул я. – Обзавидуешься.

Я задумался – сколько же их здесь, этих мумифицированных быков. Впрочем, особенно углубляться в подземелье, чтобы выяснить это, мне не хотелось. Уж лучше оставаться здесь, откуда еще виден проникающий в туннель солнечный свет.

– Так почему это место называется… как там оно называется?

– Серапеум, – ответила вместо мага Зия. Ее лицо было залито золотым светом – наверно, это просто лампочки отражались от известняковых стен, но мне сейчас казалось, что ее кожа излучает собственное сияние. – Мой наставник, Искандар… он рассказывал мне об этом месте. Бык Апис считался вместилищем Осириса. В более поздние времена даже их имена слились воедино: Осирис-Апис. А потом греки сократили его до Серапис.

– Тупые греки, – хмыкнул Сатни с презрением. – Вломились на нашу территорию, присвоили наших богов… Не выношу этих ребят, честно скажу. Но так уж получилось. Это святилище стало называться серапеум – то есть место упокоения божественных быков. Вообще-то я хотел, чтобы он назывался Потрясающий и Непревзойденный Мемориал имени Хаэмуаса, но мой папа не согласился.

– Твой папа? – переспросил я.

Но Сатни отмахнулся от вопроса.

– В общем, перед смертью я спрятал «Книгу Тота» именно здесь, потому что знал, что никто не посмеет потревожить покой святилища. Нужно быть совсем уж конченым психом, чтобы посягнуть на гробницу быка Аписа.

– Ага. Здорово, – оценил я, чувствуя себя так, словно меня опять начали превращать в жидкость.

Зия, нахмурившись, уставилась на призрака.

– Дай-ка я угадаю… ты сунул книгу в один из этих саркофагов с мумиями быков, и как только мы попытаемся достать ее, быки оживут и нападут на нас?

– Что ты, куколка, я придумал гораздо круче, – подмигнул ей Сатни. – Археологам известна только эта часть святилища. – Он указал на лампочки и железные балки вдоль стен. – А я намерен провести вас, так сказать, за кулисы.

Катакомбы тянулись бесконечно. Подземные коридоры ветвились во все стороны, и все они были заставлены саркофагами со священными копытными. Мы долго шагали под уклон, а затем нырнули в потайной проход за фальшивой стеной.

Здесь уже не было ни электрического света, ни стальных балок, поддерживающих растрескавшийся потолок. Зия пробормотала заклинание и горящим концом посоха истребила свисающую лохмотьями паутину. На толстом слое пыли, устилавшем каменный пол, не было никаких следов, кроме наших собственных.

– Долго нам еще? – спросил я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– А что, ты куда-то спешишь? – хихикнул Сатни. – Мы только-только добрались до моих любимых мест.

Он продолжал вести нас по темному лабиринту, время от времени останавливаясь, чтобы обезоружить какую-нибудь очередную ловушку, действуя то словом, то прикосновением. Иногда он заставлял это делать меня – под тем предлогом, что некоторые заклинания недоступны для покойников. Хотя, по-моему, ему просто очень хотелось, чтобы я допустил какую-нибудь ошибку и погиб.

– А как так получается, что к одним вещам ты можешь прикасаться, а к другим – нет? – с подозрением поинтересовался я. – Очень уж у вас, призраков, избирательные магические способности!

– Правила для призраков устанавливаю не я, парень, – пожал плечами Сатни. – До денег и драгоценностей мы можем дотрагиваться, а вот убирать мусор или орудовать отравленными шипами – нет. Эту грязную работу мы оставляем живым.