Они надолго замолчали. Все эти сопряжённые с полетом инстанции мало располагают к задушевным беседам, да и хорошо, что они не разговаривали – надо было как-то переварить произошедший эпизод, ведь на минуту Олден превратился в совершенно другого человека. Того, кого боятся. Кого
Олден и сам ругал себя изо всех сил сейчас. Он не должен был так реагировать, но безумие подкралось к нему так быстро. Теперь он не мог пройти мимо ни одного зеркала или витрины, не выискивая происходящие с ним изменения. Акцент? К концу полета Адель и вовсе перестанет его понимать. Тембр, манера, движения – менялось абсолютно всё. Раньше его голос казался спокойным и мягким, каким-то гипнотизирующим и таинственным, а манера излагать всегда оставляла легкую недосказанность, загадывала загадку. А что теперь? Его застарелый образ методично сливался в унитаз. Немного дерганый, но ужасно милый, словно молодой пес. За такого всё время хочется заступиться – не дай бог кто обидит. Таким он был в юности, когда за спиной всегда стояли четверо больше-чем-друзей и любимый отец, которого Олден боготворил.
Дав столько советов Адель о том, что делать дальше, он и сам почувствовал себя на очередном перепутье. Он больше не был уверен в том, чем хочет заниматься, хотя с его-то сбережениями, он мог позволить себе всё, что заблагорассудится или вообще больше ничего не делать. Мог запросто найти Джулиану, хотя… вряд ли он когда-нибудь позволит себе влюбиться. Вряд ли он вообще серьезно относился к чувствам девушки. Она ведь молодая – остынет и найдет кого-то помоложе, да и попроще. Можно было бы взять с собой Адель, помочь ей достичь успеха, например, но имелось у нее одно чрезвычайно опасное качество – она умела пролезть человеку в душу и выведать все его секреты. Олден не сомневался, что если ей дать еще месяц, то она вывернет и его наизнанку.
Зачем вообще человек хранит секреты о своем прошлом? Чтобы никто не узнал, как тот ужасен? Какие отвратительные поступки совершал? Просто порой секреты разрушают отношения между двумя. Стоит ли говорить, что они так же стирают носителя изнутри? Они, как инородные предметы, срок годности которых очень давно истек, дав старт неизбежному сепсису. Что страшного в том, чтобы признаться, что ты любил и совершал ошибки, порою даже выглядел глупо? Это ведь не показатель слабости, а скорей человечности. Ну да, конечно, Олден не просто совершил ошибку, он убил… но отнюдь не это было основополагающим его великой тайны, впоследствии перекроившей всю его личность, а то, что произошло дальше из-за этого убийства. Включая Дэвида Шамуэя, Олден убил восьмерых – семеро из которых являлись для него не только семьей, но целым миром. Его миром – всем, что он когда-либо любил. И Олден ни при каких обстоятельствах не хотел бы испытать снова даже самую крохотную, едва осязаемую частицу того, что пережил тогда.
То, что поражало Еву больше всего на свете так это то, как устроены собаки. Они не прекращают любить своих хозяев, не смотря ни на какие издевательства. Ева однажды случайно разговорилась с таксистом, у которого был питбуль. Тот с таким упоением рассказывал, как ломал волю своего пса, напрашиваясь на похвалу, но у Евы ничего кроме жгучей ненависти эта история не вызвала. Да, не поспоришь – порода серьезная, но это не оправдывает тяжелых побоев. За малейшую провинность таксист мог морить собаку по нескольку дней голодом, закрывая одну в темной кладовке, точно в карцере, а один раз едва не забил насмерть за то, что та ухватила кусок мяса со стола. Ева живо представила его руки в крови – своей собственной и собачей – и то, как здоровенный бойцовый пес лежит на боку, поджав хвост, и вздрагивает, жмурясь, от каждого движения хозяина, от каждого