Теневая черта

Конрад Джозеф Теневая черта

Джозеф Конрад

ТЕНЕВАЯ ЧЕРТА

(ПРИЗНАНИЕ)

Повесть

Перевод А. Полоцкой

Борису и всем другим, кто, подобно ему,

пересек в ранней юности теневую черту своего

поколения - с любовью.

...D'autres fois, calme plat, grand mirroir

De mon desespoir.

Baudelaire

[А иногда - спокойное, плоское, огромное зеркало моего отчаяния.

Бодлер.]

I

Только у тех, кто молод, бывают такие мгновения.

Я не говорю о тех, кто очень молод. Нет. У тех, кто очень молод, собственно говоря, мгновений не бывает. Привилегия ранней молодости - жить не оглядываясь, всегда упиваясь прекрасной надеждой, не знающей усталости и самоуглубления.

Закрываешь за собою калитку отрочества - и входишь в зачарованный сад. Самые его тени светятся обетованием.

За каждым поворотом тропинки свои соблазны. И не потому, что это неоткрытая страна. Отлично знаешь, что весь человеческий род прошел по той же дороге. От этого-то очарования всемирного опыта и ждешь необычного или личного ощущения - чего-то своего, собственного.

Идешь вперед, узнавая следы своих предшественников, возбужденный, увлеченный, одинаково готовый к удаче и к неудаче - как говорится, к щелчкам и подачкам, - к многокрасочной общей судьбе, скрывающей столько возможностей для достойного или, пожалуй, для удачливого. Да.

Идешь вперед. И время тоже идет - пока не замаячит впереди теневая черта, предостерегающая тебя, что страну ранней юности придется тоже оставить позади.

Это-то и есть та пора жизни, когда могут наступить мгновения, о которых я говорил. Какие мгновения? Да мгновения скуки, усталости, неудовлетворенности. Безрассудные мгновения. Я хочу сказать - мгновения, когда молодежь склонна к безрассудным поступкам, как, например, внезапная женитьба или беспричинный отказ от работы.

Здесь речь идет не о женитьбе. Так далеко дело не зашло. Мой поступок, как ни был он безрассуден, походил скорее на развод - почти что на бегство. Без всякой сколько-нибудь разумной причины я бросил место списался с корабля, - покинул судно, о котором нельзя было сказать ничего дурного, кроме разве того, что это был пароход и поэтому, может быть, не имел права на ту слепую верность, которая... Словом, нечего стараться приукрасить то, в чем я сам даже и тогда был отчасти склонен видеть просто каприз.

Случилось это в одном восточном порту. Судно было восточным судном, так как было приписано к этому порту.

Оно плавало среди темных островов на синем, изборожденное рифами море, с английским флагом на кормовом флагштоке и вымпелом судовладельца на топе мачты, тоже красным, но с зеленой каймой и белым полумесяцем.

Ибо хозяином судна был араб и к тому же потомок пророка. Оттого и зеленая кайма на флаге. Он был главой большого племени местных арабов, но в то же время самым лояльным подданным многоплеменной Британской империи, какого только можно найти к востоку от Суэцкого канала.

Мировая политика не интересовала его нисколько, но он пользовался большой незримой властью среди своего народа.

Нам-то было совершенно безразлично, кто хозяин. По мореходной части ему приходилось пользоваться трудом белых людей, и многие из тех, кто у него служил, в глаза его не видели, с первого и до последнего дня. Я сам видел его только раз, совершенно случайно, на пристани - старого смуглого человечка, слепого на один глаз, в белоснежном одеянии и желтых туфлях.

Руку его немилосердно целовала толпа малайских паломников, которым он помог деньгами и съестными припасами. Я слышал, что милостыню он раздавал очень щедро, чуть ли не по всему Архипелагу. Ибо разве не сказано, что "милосердный человек друг аллаху"?

Превосходный (и живописный) хозяин-араб, из-за которого не приходилось ломать себе голову, превосходнейшее шотландское судно - ибо таким оно было сверху донизу, - превосходный корабль, легко содержимый в чистоте, необыкновенно удобный во всех отношениях и, если бы не движущая сила в недрах его, достойный любви каждого; я по сей день питаю глубокое уважение к его памяти.

Что касается рода торговли, которым он занимался, и характера моих товарищей, то они не могли бы нравиться мне больше, если бы жизнь и люди были созданы по моему заказу каким-нибудь добрым волшебником.

И вдруг я все это бросил. Бросил так же беспричинно, как беспричинно для нас - птица улетает с удобной ветки. Я словно, сам того не сознавая, услышал какой-то шепот или увидел что-то. Да... может быть! Вчера еще все обстояло совершенно благополучно, и вдруг на следующий день все исчезло: прелесть, аромат, интерес, удовлетворение - все. Понимаете, это было как раз одно из тех мгновений. Хандра поздней юности напала на меня и увлекла.

Увлекла с этого судна, хочу я сказать.

Нас на борту было всего четверо белых, команда из калашей и два младших офицера - малайцы. Капитан вытаращил на меня глаза, точно недоумевая, что на меня нашло. Но он был моряк, и он тоже был когда-то молод.