Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж

— Выведение рабов… как же я раньше не подумал? Интересно, а Бэкхарт знает?

— Он знает все. Работа у него такая. Если тебе так будет спокойнее, можешь послать ему запрос.

Маус злобно хихикнул.

— Я на секунду подумал, что я уже безработный.

— А я на секунду подумал, что ты это бросишь. Так что Дальше?

— Полли будет здесь на следующей неделе. Что-то вроде тура. С ней наш ребенок. Может быть, залетим в Крепость повидать братьев.

— А ты ведь говорил…

— Он не разрушил Крепость. Просто всех перебил. Сейчас там живут Бен и Гомер. Пара полоумных старых отшельников. Они продолжают семейное дело. А когда Юпп туда собирается?

— Надеюсь, что сегодня вечером. Как ты думаешь, принять мне предложение Юбичи?

— И уйти в отставку? Бэкхарт тебя не отпустит. Ты же знаешь, идет война.

— А если он согласится?

— Тогда будь осторожен. Луна-Командная с них глаз не спускает. Армий кондотьеров больше нет. Теперь они ищут предлог, чтобы расформировать полицейские силы при компаниях.

— В компаниях по крайней мере заправляют честные мошенники, а не сентиментальные бандиты вроде адмирала Бэкхарта.

Это замечание здорово разозлило Мауса, судя по выражению его лица.

— Давай-ка лучше отложим эту партию, — буркнул он. — Если появится Юпп — позови меня.

И он ушел.

Мак-Кленнон повернулся к окну и принялся созерцать ночное небо. Неужели Маус задумал уничтожение всей сангарийской звездной системы? Да, это будет полная месть.

Где ты сейчас, Норбон в’Диф? Чистишь пистолет, готовясь вернуться в город? Неужели снова повторится цикл, и плевать на ту гораздо большую, отчаянную битву у центра галактики?

«Ненависть — худший из ядов, — сказал про себя Мак-Кленнон. — Прав был твой отец, Маус, когда велел тебе вернуться в Академию. Надо было тебе послушаться».

Ловцы звезд

Посвящается Робину Скотту Уилсону, когда-то разведчику, товарищу и учителю давних времен

Глава первая: 3048 н. э Операция «Дракон», Карсон

В этом неистовом, суматошном, стремительном веке, когда верность и друзья, корни и преданность выбрасываются легче конфетных фантиков, герои и легенды, архетипические фигуры и ценности стали одноразовыми, сверкающими и эфемерными, как бабочки Старой Земли. Бывает, что в глубоких дебрях науки ученый заметит блеск самородка и вырвет у Природы тайну, потрясающую вселенную. Бывает, храбрый флотский офицер дерзким ударом решит судьбу человечества. Любой из них станет героем, легендой быстролетного часа. И в следующий час смешается с пылью Шумера и Аккада. Кто вспомнит их в день седьмой?

Кто помнит рейд Юппа фон Драхова к Адским Звездам? Назовите его имя. И увидите обращенные в вашу сторону пустые глаза. Или кто-то скажет нечто вроде: «Он же такой старый» — в том смысле, что его давно уже нет. История небрежно смела фон Драхова в свой ящик с игрушками к Цезарям, Гитлерам и Бонапартам. Прошла половина стандартного года Конфедерации, и люди дня сегодняшнего забыли его, а люди дня вчерашнего — архаисты — еще лет сто вспоминать не будут.

Но бен-Раби знал, что Юппу, к счастью, не нужно поклонение толпы.

Люди дня сегодняшнего, жители планет, летящие на бешено мчащейся ракете социальных и технологических перемен, ценности жизни приобретали готовыми и в пластиковой упаковке — чтобы легче было по использовании выбросить. Бен-Раби это не устраивало. При такой жизни не получается ни к чему долго приспосабливаться, чтобы сточились острые края и предмет стал удобным, как старая кровать после многих лет в доме.

Обо всем этом он думал, идя с инструментальным ящиком в руке к воротам космопорта Блейк-Сити на Карсоне. Имя, которое он теперь носил, было ему на размер тесновато, но вполне могло стать бременем потяжелее креста, что нес христианский Бог.

Ох как ему все это не понравится. Он всю жизнь терпеть не мог труб и слесарной работы.

Одет он был в предписываемую союзом форму техника систем транспортировки жидкостей. Она состояла из грубого тускло-серого комбинезона с аппликацией в виде желтых и зеленых труб. На рукавах, там, где сотрудники Службы носят шевроны, красовались три красные нашивки. Они означали, что союз присвоил ему звание мастера.

Он и в самом деле проходил обучение, хотя усвоенные знания лежали почти забытые среди сотен других экзотических умений. Казалось, что дни этого обучения остались в другом веке. В свои тридцать с лишним он ощущал на себе груз опыта тысячелетий. Знания и опыт сотен жизней, впрыснутых в его череп. И процесс образования не кончался никогда.

Бюро заменяло ему мать, отца и жену. И требовало, чтобы он был всегда готов ко всему — на всякий случай.

Бюро — это была семья без любви. И всегда оставляло у него неудовлетворенность, которая грозила перейти в ненависть. Уж чего они с ним только не делали…

И никогда не оправдывались. Никогда ничего не объясняли.