Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж

Маленький бесшумный пистолет разнес ему сердце прежде, чем какой-либо звук успел сорваться с его уст. Мойра отпрянула назад, словно марионетка, выдернутая со сцены кукловодом. Плейнфилд выругался, но не погнался за ней.

Жалость к себе самому и к Смиту захлестнула Фрога.

В Черном Мире, как и в большинстве миров, мертвых не воскрешали. Даже Блейки после смерти оставались мертвыми. Воскрешение было слишком дорогим, слишком трудным и неоднозначным по своим социальным последствиям. Да и к чему оно? Людей наплодилось столько, что отдельная жизнь давно обесценилась.

Прикончив Фрога, Плейнфилд бесследно исчез. Оба убийства остались нераскрытыми. Полицейские Корпорации искали репортера, но так и не напали на след.

За ним числилось многое. Его разыскивали за воровство, за порчу муниципальной и корпоративной собственности, за подкуп сотрудников муниципалитета и Корпорации. Но главное — за убийство Фрога и Смита.

У Блейков была долгая, очень долгая память.

В редакции «Стимпсон-Храбоски ньюс» им сказали, что в первый раз слышат фамилию Плейнфилд. Но почему тогда, настаивали полицейские, он прибыл в Черный Мир на корабле, зафрахтованном «Стимпсон-Храбоски»? Как неизвестный человек выбился в штатные сотрудники?

«Стимпсон-Храбоски» ответила молчанием почти презрительным.

Отказ от дачи показаний — тоже своего рода информация. Очевидно, за пределами Черного Мира Плейнфилд обладал немалым весом.

В пылу преследования о мотивах убийцы как-то забыли. Лишь горстка людей знала о заявке и завещании Фрога, и эти люди получили взятки от Плейнфилда. Их судили, они дали показания, которых никто не слушал. Их отправили в изгнание, то есть, одев в скафандры, выбросили за городские шлюзы, предоставив собственной судьбе.

Блейк еще раз напомнил: он всегда платит долги, даже если на это уходят десятилетия.

По завещанию Фрог оставил Мойре больше, чем кто-либо мог себе представить. Солидное состояние обеспечило ей достойное место среди жителей Эджворда.

И жизнь пошла своим чередом.

Глава двадцатая: 3052 год н. э

Нас не назовешь сплоченной и любящей семьей, но в отдельные моменты мы объединяемся. Как правило, это выглядит несколько странно.

Масато Игараши Шторм

Глава двадцать первая: 3031 год н. э

Безликий Человек улыбнулся и протянул руки к Бенджамену. Он был без одежды, безволосый и бесполый. Бенджамен съёжился от страха и жалобно всхлипнул. Безликий Человек медленно и уверенно приближался к нему.

Бенджамен повернулся и побежал прочь с истошным воем, с трудом отрывая ступни от клейкого тротуара. Он напрягался из последних сил, но ноги едва двигались — словно два поршня, мерно закачивающих воздух.

Улицы и стены города были одинаковы и ослепительно белы. В зданиях — ни одного окна. Двери почти неразличимы. Он бегал между домами, колотил в двери и кричал: «Помогите!»

Никто не отозвался.

Он оглянулся назад. Безликий Человек шел за ним по пятам все с той же улыбкой, той же уверенной поступью, выставив вперед руку и не ускоряя шага.

Бенджамен побежал дальше.

Теперь, заслышав стук, люди выглядывали в «глазки». Выглядывали и смеялись. Он метался от двери к двери. Смех сливался в хор.

Слезы бежали по щекам. Тело покрылось потом. Мышцы сводило от перенапряжения.

Он снова оглянулся. Безликий Человек находился на том же расстоянии, шел той же поступью, выставив вперед руку.

Бенджамен побежал по прямой, стараясь оторваться от своего преследователя. А они смеялись, наблюдая за ним с крыш домов. «Бенджамен! Бенджамен! — несся крик азарта. — Беги, крошка Бенджамен, беги!»

Задыхаясь, он бросился за угол и оказался в тупике. Застонал от страха, забился об стены, и тут… Безликий Человек надвигался, протягивая руки.

Он бросился на стены. Отчаянно искал опору для ног, способ взобраться по этой белой глади.

— Нет! Не надо!

На его плечо легла рука. Ладонь и пальцы были ледяными. Пальцы стали сжимать его тело. Мышцы вспыхнули огненной болью.

Он вывернулся и бросился на Безликого Человека, вцепился ему в горло пониже застывшей улыбки.

Невидимая рука наотмашь хлестала его по лицу, но он не ослабил хватки. Маленький кулачок несколько раз ткнул его в нос и в щеку.

И вдруг сквозь страх пробилась настоящая боль. Бенджамен дернулся всем телом, как эпилептик в первые секунды припадка.

Веки его раскрылись. Он смотрел в искаженное ужасом лицо Поллианны. Руки его были у нее на горле. Разбросанная постель, пропитанная потом. Лицо Поллианны усеяли царапины, на горле выступили пунцовые пятна — будущие синяки. Она продолжала колотить его слабыми ручками.

— О Господи… — пробормотал Бенджамен, отдернув руки. — Господи Иисусе!

Он соскользнул с кровати, склонился над Поллианной. Его била дрожь. Влажное от испарины тело озябло. Бенджамен набросил халат. Не помогло.

— Полли, милая, прости меня. С тобой все в порядке? А мне такой кошмар снился… хуже всех прежних. В этот раз он меня догнал. Прости меня. Это я ведь с ним дрался. Принести тебе что-нибудь? — Он говорил и не мог остановиться.