Теневая линия

Маус постепенно проникался чувствами отца. Дух обреченности витал над Крепостью. Назревали какие-то крупные события. И отец не хотел, чтобы он ввязывался во все это. Кассий же считал это его долгом. Маусу стало не по себе. Столкновение воль этих двоих и представить себе страшно, а его присутствие торопит этот момент.

Какая опасность может угрожать Крепости? Первый оборонительный эшелон продуман так, что только Флоту Конфедерации под силу его сокрушить. Но отец и Кассий всегда ладили с далеким правительством.

Оставшись один в кабинете полковника, Маус мрачно задумался. И вдруг понял, что подражает собственному отцу. Но остановиться не мог.

Неужели это Майкл Ди?

Предчувствие беды стало почти осязаемым.

Глава 12 2844 год н.э.

Диф стоял подле своей матери, разодетый в пух и прах, на голове его покоилась дурацкая фетровая шляпа наследника семейства. Он приветствовал гостей. Мужчины пожимали ему руку, женщины чинно приседали в реверансе. Паф, двенадцатилетний наследник Дарвонов, метнул в него взгляд, обещавший разборку впоследствии. В ответ Диф напугал до смерти хилого и болезненного наследника Сексонов. Мальчишка разрыдался. Его родители не знали, куда деться от стыда, Сексоны были единственным из Первых семейств, сохранивших присутствие на Префектласе. И им стоило немалых трудов поддерживать свой имидж.

Диф тут же осознал свою ошибку, когда отец удостоил его еще более многообещающим взглядом, чем Дарвон в'Паф.

Он не раскаивался. Семь бед – один ответ. Сексонскому отпрыску этот визит надолго запомнится.

Прием шел по заведенному порядку. Взрослые тут же принялись за выпивку. К ужину они так нагрузятся, что вряд ли смогут оценить изысканную кухню его матери, Детей собрали в отдельном крыле особняка, чтобы не путались под ногами и при этом находились под неусыпным надзором. Но, как всегда, бдительность гувернанток быстро ослабла, и дети принялись ревностно устанавливать кулачное право. Диф был самым младшим, и его никто не боялся, кроме сексонского наследника.

Когда этот мальчик возглавит семью, это будет началом заката Сексонов.

Дарвонский мальчик питал к Дифу особую ненависть. Паф выделялся Своей силой, но ума был невеликого. Он загонял свою жертву в угол со злобным упорством.

Диф не показывал виду, но перетрусил порядком. У Пафа ведь не хватит мозгов вовремя остановиться. Он может такую свалку устроить, что взрослым придется прибегнуть к официальным протестам. А отношения между Дарвонами и Норбонами и без того натянутые. Одна случайная стычка может вылиться в кровную месть.

Приглашение на ужин, как Бог из машины, спасло ситуацию.

Зачем только мать его приглашает тех, кто имеет зуб на их семью? И почему обиды социального плана забываются медленнее, чем поражения в бизнесе?

Он твердо решил стать богатейшим сангарийцем всех времен. Богатство диктует собственные правила. Он вывернет все наизнанку, заставив семейства руководствоваться здравым смыслом.

Застолье казалось Дифу невыносимо формальным и ритуальным.

Дело оборачивалось мрачно. Алкоголь сделал свое дело, но не вызвал подъем настроения и дружелюбия, а выплеснул наружу зависть и раздражение семейств, вытесненных Норбонами с осирианского рынка.

Диф вымученно улыбался, стараясь не замечать окружающих его постных физиономий. Ужин протекал при гробовом молчании. На лицах крепло выражение враждебности.

Когда подали десерт, Дарвон-старший бросил вполголоса что-то оскорбительное в адрес Норбонов. Потом повторил то же самое погромче. Дифу стало страшно.

Все знали, что этот человек – горький пьяница, да и в трезвом виде не особо воздержан на язык. Он может повести себя так, что Норбону не останется иного выхода, кроме дуэли.

Дарвон был ненамного умнее своего сына. Его так и подмывало зацепить человека, добившегося в жизни большего, чем он сам. И конечно же, глупая напыщенность его наследника неминуемо вовлечет его в вендетту. Тогда семья Норбонов налетит на него, как лев на котенка, и проглотит целиком.

Но дурак есть дурак – он всегда мелет всякий вздор, не задумываясь о последствиях. И Дарвон продолжал наседать. Его соседи по столу потихоньку отодвинулись, стараясь отмежеваться от его замечаний. Разделяя его ненависть, они вовсе не хотели разделять его глупость. И сидели теперь с мрачной безучастностью, словно грифы, парящие в воздухе в ожидании мертвечины.

Сангарийцы всегда находили удовольствие в чужих распрях.

За секунду до того, как вызов стал неминуем, вмешалась судьба.

В зал неожиданно ворвался Рафу, с налитыми кровью глазами, потный, с перекошенным от страха лицом.

Он без всяких церемоний прервал, хозяина на полуслове.

– Началось, сэр! – выпалил он, дыша Норбону в лицо. – Полевые рабочие объединились с племенным скотом и напали на надсмотрщиков. У некоторых есть оружие – раздобыли у дикарей. Сейчас мы пытаемся их усмирить, но возможна атака из леса.