Теневая линия

– До чего же жизнь наша схожа со звездой, – произнес Шторм. – Она пульсирует, она борется, стараясь сохранить себя в бескрайнем океане холодного отчаяния. Каждый атом содрогается до самого ядра, сражаясь с вампиром ночи, грозящим высосать из него жизнь. Так же сражаются и звезды, зная, что борьба их безнадежна, что им по силам лишь одно: умереть несломленными, вспыхнув новой в последнем величественном жесте на этой сцене.

Маус наклонился вперед, внимательно слушая. Казалось, его отец пытается привнести некую стройность в свою туманную философию.

– Энтропия и Хаос, смерть и зло не могут быть побеждены звездой или человеком, но в поражении всегда таится торжество несломленного духа. Это солнце говорит мне: Гней, плоть смертна, но дух, мужество, заключенные внутри нее, вечны. Они не сдадутся. И в этом единственная победа, которую ты сможешь одержать.

Маус не сводил с отца наполненных слезами глаз. Утомленный усилием, затраченным, чтобы облечь чувства в слова, Шторм заснул. А сын его продолжал смотреть на огонь, стараясь разглядеть в нем то же, что и Гней Шторм. Но не нашел этого. Он встал и снова переложил старика на каталку.

От встряски Шторм вернулся в полусознательное состояние.

На протяжении всей своей взрослой жизни Шторм предчувствовал последнюю, отчаянную схватку, в которой невозможна обычная победа. Он верил почти с религиозной истовостью, что когда-нибудь неведомые силы, манипулирующие нами, загонят его в угол, не оставив другого выхода, кроме смерти. Он не сомневался также, что орудием его уничтожения станет Ричард и что они с Ричардом, уничтожив друг друга, исполнят проклятие судьбы, лежащее на них.

Пламя Улантской войны зажгло огонь пангуманизма, который Конфедерация продолжала эксплуатировать на всю катушку. Она захватывала относительно самостоятельные районы, и процесс этот шел по тем же законам, что и рост живых организмов и видов. Наемнические армии попали в число институтов, дни которых были сочтены.

Ни одно правительство не будет добровольно терпеть частного конкурента, особенно такого, который смеет открыто бросать вызов его декретам. Даже у самого либерального правительства, которое только вообразить можно, есть глубочайшее убеждение, что у него есть право применять силу к отдельным индивидуумам. И с момента своего возникновения любое правительство последовательно стремится расширить сферу применения этого права.

Шторм не сомневался – если их с Ричардом втянут в кровавый Армагеддон, это станет последней войной между наемниками, на которую Конфедерация посмотрит сквозь пальцы. Правительственные службы достаточно сильны и организованны, чтобы разоружить флибустьеров. Им только нужен предлог.

Корабль Кассия подлетел к крупному планетарному обломку, который Шторм еще много лет назад оборудовал под тюрьму для Феарчайлда Ди. Феарчайлд угодил в этот ад, расплачиваясь за свое вероломство в том мире, где Кассий потерял руку.

Потому что в данном случае речь шла не о превратностях войны.

Феарчайлд был тогда необстрелянным капитаном-наемником, он возглавлял силы, которые его отец надеялся превратить в армию Семьи. Легион заставил его испытать унижение в самом начале ратного пути. И, чтобы отыграться, он попробовал пустить в ход папашину тактику.

Войны наемников велись с соблюдением установленного ритуала. По окончании их подписывались Условия Капитуляции, после чего побежденный капитан свертывал боевые знамена. Феарчайлд же тайком пронес на эту церемонию бомбу, надеясь уничтожить командный состав Легиона, а потом внезапно возобновить военные действия.

Но его собственные офицеры в возмущении отвернулись от него и предупредили своих противников. Из всех легионеров ранило одного лишь Кассия. Он до сих пор отказывался от замены руки.

Увечье напоминало ему, что во вселенной есть бесчестные люди. А также постоянно подогревало ненависть к Ли.

У Кассия и Мауса ушло два часа, чтобы перевезти Шторма и Майкла в каталках в единственное жилое помещение на астероиде. Они разбудили обоих раненых, лишь когда закончили транспортировку.

Очнувшись, Майкл тут же захныкал. А заметив Кассия, взвыл во весь голос:

– Гней, этот человек меня убьет. Кассий хмыкнул. Из-за искусственной трахеи звук этот прозвучал особо зловеще.

– Убью, конечно. Если смогу.

– Ты ведь обещал мне, Гней. Ты давал слово.

– Ты прав, Майкл. Но Кассий-то ничего тебе не обещал. Так же как и Масато, а он, мне кажется, просто в бешенстве из-за того, что ты сотворил с его братьями.

Маус попытался напустить на себя свирепый вид, но тщетно. Ди просто его не замечал. Он был слишком занят собой и Феарчайлдом, которого только что увидел.

– Боже мой! – простонал он. – Что вы делаете?

– А ты думал, что его сейчас ублажают райские девы? – поинтересовался Кассий.

Майкл в ужасе посмотрел на сына. Все же он был человеком, любил своих детей, и сейчас отцовская забота возобладала над страхом за свою шкуру.

– Феар… что они с тобой сделали?

– Можешь приниматься за него. Кассий, – сказал Шторм. – Сейчас он станет посговорчивее.

Маус с Кассием швырнули беспомощного Майкла на операционный стол.