Тени

Иногда Кирилл с Кирой писали друг другу письма, обменивались по сети фотографиями, картинами, которые сами рисовали, особенно когда по каким-то причинам не виделись в течение нескольких дней. Порой на Киру накатывало что-то, и она бежала к компьютеру. Пальцы летали над клавиатурой, и на экране рождалось:

«Ты бежал,

я смотрела на глобус.

Ты бежал,

я мыла посуду.

Ты бежал,

я пыталась уснуть.

Ты бежал,

я курила канабис и тупо тебе изменяла.

Ты бежал.

Я ждала.

Ты летел в самолете.

Я ждала,

ты чинил компьютер.

Я ждала,

ты кусал чье-то ухо, целовал чьи-то губы и дальше.

Я ждала,

ты кому-то внимал.

Я ждала, ты бежал».

Ответ, как правило, не заставлял себя ждать:

«Ты писала,

я был причиной.

Я пишу,

ты причина.

Желания вызваны другим.

Другой вызван желанием.

Тень разделяющая.

Но,

этим сближающая.

Смерть,

какая?»

И уже было не остановить поток:

«Смерть – ничто. Она – все.

Смерть становится тем, что хочешь увидеть в ней.

Смерть – это присутствие.

Присутствие постоянное.

Присутствие необычное.

Со смертью нельзя договориться, но можно ее полюбить.

Можно спросить у нее совета,

и масса мелочной шелухи отлетит прочь,

когда смерть подаст знак или хотя бы краем глаза уловишь ее движение,

или почувствуешь дыхание.

Но моя смерть – это только моя смерть.

Она и я едины.

И когда она решит прикоснуться ко мне, я протяну ей руку.

Не раньше, не позже.

И нет никого, кто в состоянии повелевать моей смертью.

Нет никого, кто способен повелевать мною, без моего на то желания.

Когда я почувствую переход, моя жизнь призовет мою смерть.

И они сольются».

Кирилл ответил перевертышем:

«Жизнь это все. Она ничто.

В жизни нельзя увидеть того, чего не хочешь увидеть вне ее.

Жизнь – это отсутствие. Временное отсутствие.

С жизнью можно договорится, но ее можно и возненавидеть.

Нельзя ответить на ее вопросы,

поэтому фантики приклеиваются к нам.

Жизнь не подаст знак, никогда не знаешь точно, что видишь ее движение,

чувствуешь прикосновение.

Твоя жизнь – это наша жизнь.

Она и мы – порознь.

Никогда она не решиться отдернуть от меня свою руку, я тоже не уберу свою. Никогда, никогда. Все повелевают моей жизнью. Я повелеваю всеми. Когда переход позовет меня, твоя смерть прогонит мою жизнь. И они расстанутся».

Перевертыш перевертышем, а строчка: «Твоя жизнь – это наша жизнь», Кире не понравилась. После разговора с Давидом и странной записки на вороньих трупах эта фраза принимала определенный и весьма непривлекательный смысл. Кира написала:

«Борьба за жизнь – это не жизнь.

Тот, кто борется, не живет, а избегает смерти.

Тот, кто живет – не борется,

ибо жизнь не нуждается в борьбе.

Она просто есть.

Смерть ее не касается.

Тот, кто перестает бороться,

начинает жить.

Но как только он перестает избегать смерти, он умирает.

Так что жизнь – это смерть.

Чтобы стать бессмертным, нужно умереть».

Ответа не последовало – Кирилл позвонил и, сославшись на то, что уезжает из офиса по делам, сказал, что напишет вечером. Вечером не написал – пригласил Киру на концерт. Ну, так и забылось.

***

В первых числах августа у Кирилла был день рождения. Кира нарисовала для него две картины. На одной-дубовая роща осенью: желтые, красные, расцвеченные листья, мощные стволы, изогнутые корни; а если присмотреться, то сквозь листву и корни проступал портрет Кирилла; на другой – Луна, расположенная не на небе, а под землей, в общем – кому надо, тот поймет.

Всю первую половину этого долгожданного дня Кира ездила по городу и искала подходящие рамки, а в назначенный час прибыла в офис Кирилла. Он встретил ее, поцеловал и слегка занервничал. Кира напряглась и вопросительно посмотрела на него:

– Говори.

– Ну, ты не волнуйся… – Он замялся. – В общем, там Ирка, она приехала меня поздравить… Пожалуйста, веди себя прилично.

Иркой звалась близкая подружка Кирилла, в каком-то смысле Кирина предшественница, т. е. девушка с которой Кирилл проводил большую, чем с другими, часть своего времени до знакомства с Кирой. Теперь Ирка постоянно звонила Кириллу, и по Кириным данным Кирилл реже, но все-таки продолжал с ней встречаться, по крайней мере, они были вместе, когда Кира уезжала в Испанию. Так что основная часть Кириной ревности, направленной на всех девушек Кирилла, приходилась именно на Ирку.