Тени

Как только я улетел, Кире стало плохо. Рука отнялась до самого плеча, боль в солнечном сплетении не давала возможности разогнутся. Я чувствовал, что это влияние со стороны учителя и его людей, но в бесконечности их видно не было, только откуда-то с той стороны летел поток черных ошметков, которые норовили прилипнуть к саркофагу. Я ставил барьеры вокруг Киры, они должны были отразить влияние от нее и перевести на меня. Учился открывать свою воронку и поглощать то черное, что летало вокруг. На какое-то время Кире становилось немного лучше, но ненадолго. Вязкие комки просачивались через мою защиту, обходили со всех строн и тянулись к своей цели. Я строил новые заслоны, которые помогали на несколько часов. Такая ситуация продолжалась до вечера субботы. В субботу вечером влияние прекратилось. Как будто само. Чернь пропала, и сделалось ясно, как солнечным весенним днем.

Мы встретились во вторник вечером. Ужинали в «Сбарро». Там вкусно готовят семгу. Сидели у окна, смотрели на прохожих под зонтиками, я рассказывал, как провел время у родителей. Не хотелось обсуждать случившееся в мое отсутствие с Кирой, но надо было что-то с этим делать. И когда очередь дошла до десерта, я подождал немного, чтобы внутри у Киры сделалось сладко и спросил, что она обо всем этом думает.

– Не хочу я умирать. Пока. Раньше мне было все равно, а теперь не хочу. Теперь у меня есть ты. Извини, конечно, я обещала тебе ничего не делать без твоего ведома, но тебя не было. А я умирала… В общем, мне пришлось немного похимичить… Я сместила их восприятие, совсем чуть-чуть… Я сделала так, чтобы учитель и его люди забыли о нас и увлеклись чем-то другим. – Она косо глянула на меня. – Они все живы и здоровы – не волнуйся, возможно, даже намного здоровей, чем были – не так просто заниматься тем, чем они занимались. А сейчас они, наверное, где-нибудь на свежем воздухе, шашлычки, водочка… – я с сомнением кашлянул. – Ну, может, и не водочка… Может, учитель уже вообще не учитель а почтальон или продавец шаров. Да не дуйся ты. Я не знаю… Шучу я. Но в ближайшее время им будет не до нас. А возможно – и вообще. – Она облегченно вздохнула, решив что объяснила достаточно. – И не ругайся на меня. Правда, я молодец?

– Однозначно, молодец. И я люблю тебя. – Хотя до конца я был уверен только во втором. – Как ты думаешь, может, Ван Гог снова появился в музее?

– Нет, вряд ли. Хотя, если хочешь, поедем посмотрим завтра на гусаров…

– Нет, на гусаров не хочу. – Я посмотрел внутрь на черную бесконечность. Учитель очень тускло мерцал, и я не чувствовал его влияния. Но над нами, еще немного приблизившись, уже привычно висела белая звезда. Ее внимание было направлено на саркофаг.

– Хорошо бы, чтобы все было так, как ты говоришь, Кирочка.

«Доброго дня, Муслим.

Да, мне интересно и я очень был бы рад, если бы вы поруководили моими поисками. Я, в свою очередь, готов давать любую информацию.

Несколько дней назад Кира во время очередного нападения страшно разозлилась и, не посоветовавшись со мной (я был в отъезде,) насмещала реальностей. Она хотела, чтобы Учитель (это главная сила наших противников) забыл о Кире, и вообще не был Учителем. Стой поры нас особо не беспокоят.

У меня на практике не так уж много свободного времени, увы. Но я готов приступить прямо сейчас, время найдем, раздвигая дела.

С уважением, Кирилл».

«Забрали в клинику.

Что сделано, то сделано. Может, и к лучшему. Кирина сила знает, что делает. Но ты сильно расходиться ей не давай, нельзя терять много силы – может пропасть внутреннее равновесие. У тебя получилось ее спрятать? Если нет, продолжай (это для тебя как упражнение по устанавливанию контакта с пустотой), или опиши трудности, или объясни, почему считаешь, что этого делать не надо.

Помогать, конечно, буду. Но помощник из меня нынче хреновый.

Для начала нужно научится чувствовать и начинать разговаривать со своей пустотой.