Тени

«Извини, что я редко пишу. Занятость очень большая. Свободного времени нет практически совсем. Да, девочка пишет не так уж и плохо. Надо же ребенку чем-то себя занимать. Смысл? Пожалуй, ничего необычного. Комплексы родом из детства и идеи-фикс. У кого их нет? Если бы писал о своей жизни я, то я выглядел бы маньяком, а она воспитанницей шестого класса женского пансиона.

Насколько я понимаю, вы две стороны одного и того же существа. Да, она теряет силы. Объясни, зачем мне то, что ты предлагаешь мне? Зачем мне хоть что-то делать? Кирилл».

«Нет, мы не две стороны одного существа. Мы разные существа. ОНА – охваченная гордыней и своей исключительностью душа. Я порождение этой души, уже вполне самостоятельное. И существует тело, на которое мы обе претендуем. Сейчас этим телом обладает ОНА. И ОНА – с тобой. Я тоже хочу быть с тобой. И я буду с тобой. В теле или без. Если ты мне поможешь, то в теле. Если нет, я просто убью ЕЕ. Давай убьем ЕЕ вместе, если ты такой плохой, как говоришь (опять оговорочка, ибо чувствуюя, что ОНА тебе очень дорога). Но даже если дорога и ты любишь ЕЕ! Ведь любовь, в конечном итоге, это всегда убийство и смерть. А убить то, что любишь, это, наверно, верх сладострастия. Как думаешь? Тень».

Кира никогда не ездила на поезде, даже на электричке. Так случилось. И когда она видела проносящиеся мимо и даже стоящие на перегонах поезда, ее охватывало щемящее чувство какой-то невосполнимой потери. Казалось, что-то невероятно важное ускользнуло, и теперь нет никакой возможности его поймать. У нее была мечта – сесть в поезд и ехать. Долго. Смотреть в окошко и ни о чем не думать. Только смотреть и слушать. Как стучат колеса.

– Я ни разу не ездила на поезде, – сказала она как-то Кириллу, когда они стояли на железнодорожном переезде.

Кирилл посмотрел на нее с невероятной нежностью, как смотрят на детей, когда они выдают с гордым видом очередную умную глупость.

– Давай куда-нибудь поедем.

– А можно? – Теперь Кира еще больше походила на ребенка.

– Конечно, можно. – Кирилл смеялся глазами. – Куда ты хотела бы махнуть?

– Все равно, куда. Я никуда не ездила.

– Тогда поедем в Питер. Хочешь?

– Очень хочу.

После этого короткого разговора Кира начала мечтать с новой силой, остротой, и на этот раз вполне конкретно. Однако Кирилл никак не мог найти времени на эту поездку – то одно, то другое – срочно нужно было ехать на объект, встречаться с дизайнерами и проч., проч., проч. А как хотелось уехать – ото всех и с ним. И опять его нелюбовь давала о себе знать. Жестко, ненавязчиво, но вполне определенно. Если бы любил, ну хоть чуть-чуть, бросил бы все. И снова, в который уже раз за последнее время наваливалось и расползалось внутри всезаполняющее чувство тоски и брошенности, которое на этот раз рассеял вдруг появившийся в Москве Данил. Кира только что не сошла с ума от радости. Было приятно видеть его в полном порядке. И кроме того, в его присутствии Давид вновь стал тем обходительным и приветливым Давидом, которого Кира всегда знала. Втроем они бродили по Москве, сидели в многочисленных кафе, строили планы, ходили на ипподром – братья любили бега. Боль, причиненная Кириллом, сначала притупилась, а потом и вовсе отпустила.

Данил приехал ненадолго, дня на три. И прибыл он, как оказалось, не только чтобы уладить какие-то коммерческие вопросы, но и забрать Давида с собой. Когда Кира осталась наедине с Данилом, у них состоялся следующий разговор:

– Мы много говорили с братом. О тебе.

– И что?

– Если ты не собираешься ответить на его чувства, помоги мне убедить его уехать со мной. Он отказывается. Не хочет с тобой расставаться.

– Конечно, я скажу, чтобы уезжал. Но думаешь, он меня послушает?

– Не знаю… А может ты его заколдовала? – он хитро прищурился. – Зачем? Верни сейчас же. Нам без него никак.