Тени безумия

– Если же против нас выступят не только соседи, но и все Серединные земли, то Лангарэю не выстоять. – Тир нахмурился. – Номосы Конклава не защитят Царствие, а Школа Магии не выступит в нашу поддержку. Однако у людей есть не только маги, но и жрецы, которым окажут поддержку боги. Мы же поклоняемся Ночи и ее ипостасям без всяческих персонификаций, а потому не можем надеяться на помощь от небес. Стоит нам обратиться за силой к Нижним Реальностям – и на Лангарэй ополчится весь Западный Равалон, за исключением разве что Черной империи и чернокнижников. Да и не известно, ответят ли убоги на наши моления и жертвоприношения. А без последних нам не обойтись – Священный Анабазис, как в Черной империи, мы объявить не сможем.

– Ты правильно сделала, что не описала в докладе случившееся в полном объеме и приказала остальным членам команды скрыть подробности «Бронвольдского дела». – Говоря, Раваз посматривал на Вазаона, словно ждал, что Сива присоединится к беседе. – Если Совет начнет готовиться к войне прямо сейчас, это заставит враждебные Лангарэю силы действовать немедленно. И тогда у нас не будет выбора.

Повисла гнетущая тишина. Малый совет молчал, наблюдая за реакцией Иукены. Она же не могла понять, чего от нее хотят.

– Не будет выбора для чего? – наконец спросила упырица, решив не маяться с разгадыванием загадок.

– Мы вернем к жизни Понтея, – ответил Вазаон, поднимаясь с кресла.

Иукене показалось, будто ее с размаху приложили молотом. Да не простым, а из арсенала северных богов грома. Даунирром, что мог расколоть гору, или Вьетхамом, за один удар убивающим сотню убогов. Говорят, во время Великой войны Бессмертных божественные молоты потерялись в мире смертных. Ну что же, Иукена не сомневалась, что эмиссары Лангарэя нашли их, принесли в Малый совет и теперь без зазрения совести колошматили ими Гения Крови Татгем.

Мир на мгновение перестал существовать, погрузившись во тьму, словно Эльхар-Зиот воспользовался своей Силой Крови.

Когда она снова смогла соображать и воспринимать окружающее, Вазаон Нах-Хаш Сива стоял рядом и крепко держал ее за плечи. Теперь он не избегал ее взгляда.

И боль, жгущая его взор изнутри, напомнила Иукене о боли, шесть лет терзавшей ее душу.

– Чтобы выжить, Царствие вернет Понтея к жизни. Первый Незримый уверен, что нашел способ контролировать его.

– Нет…

– Уничтожая наших врагов, он не направит свою ярость на нас, а Вестники богов не будут для него страшны, как, впрочем, и аватары Бессмертных.

– Вы не посмеете…

– Мы уже знаем, что Конклав обладает рядом заклинаний, воздействующих на божественную силу. Но Первый Незримый говорит, что Понтею кроме онтического эфира будет предоставлена неограниченная мощь нашей совокупной Силы Крови. И там, где откажет божественная Суть, проявит себя природа Живущего в Ночи.

– Как вы можете…

– То, чем станет Понтей, будет совершеннее Золтаруса, Иукена. Он потеряет свою личность, свою индивидуальность, но благодаря этому не обратится в воплощение безумия, которое стремится устроить кровавый поход против всего живого в Равалоне.

– Я не хочу…

– Все изменится, Иукена. В тот миг, когда Понтей очнется, все для Лангарэя изменится. Против нас будут постоянно вести войну, желая либо уничтожить наше непобедимое орудие, либо подчинить его себе. Изменится само устройство Царствия. И я хочу, чтобы ты и твои товарищи в готовящемся хаосе перемен оказались на нашей стороне. Я знаю – ты стремишься осуществить мечту Понтея. Для этого ты восстановила все его связи. Но если ты хочешь, чтобы желания Понтея сбылись, ты должна помочь Лангарэю выстоять.

Иукена оставила попытки возразить Вазаону. Страшно болело сердце. Защищенный костяным наростом мускул словно распирало от субстанции, которая вместо души заставляла биться упыриное сердце. Неуничтожимый Огонь, как утверждали ученые теологи и мистики, проник в мир из Бездны, лежащей в основе Нижних Реальностей, и от соприкосновения живого мира с Огнем родились Живущие в Ночи – ни живые, ни не-живые. Давший упырям существование, Огонь служил и причиной их окончательной гибели, пожирая их тела после ухода в посмертие.

Иукена ощущала себя так, будто Пламя Смерти уже вырвалось из ее сердца и поглощало ее тело сантиметр за сантиметром.

Она хотела снова увидеть Понтея. Безумно желала этого. Потеряв Понтея, Иукена поняла, как не хватает его в ее жизни. Она перебирала в памяти горсти времени, проведенные вместе, и ей хотелось выть от осознания факта, что она не ценила этих мгновений. Все ссоры казались теперь мелочными и бессмысленными, а все часы совместного времяпрепровождения – слишком недолгими.

Иукена положила жизнь на алтарь мести, в то время как должна была разделить ее с Понтеем.

Будь ей подвластно время, как подвластно оно было в Предначальную Эпоху титану Куросу, она бы все изменила, все сделала бы по-другому.

Но течение реки времени не повернуть. Что сделано, то сделано.