Тени безумия

– Учитель, я не привык отступать. Осторожничать – да, это отпечаток моего проклятия, принятой мной судьбы. Но когда обстоятельства вынуждали, я прогонял осторожность и шел напролом. Эльза говорит, что это ей во мне больше всего и нравится – моя непреклонность. Забавно – мне это больше всего во мне не нравится. Ведь я знаю, как важно иногда подождать, переждать, выждать. Особенно знаю это как боевой маг. Но знать и делать разные вещи. Я сумел сдержаться в Фироле, я вывел оттуда наших живыми и невредимыми. И я до сих пор еще представляю, как Булава Ветра втягивает ублюдка Лауса в себя. Это глупо, это по-детски, это просто недостойно боевого мага, спасшего смертных от чудовищ Нижних Реальностей! Но я терпеть не могу проигрывать, учитель, вы же знаете. Да кто из боевых магов может спокойно принять поражение? Я ведь проиграл в Фироле. Я проиграл, но не потому, что не победил. Контракт был выполнен – но был ли выполнен долг? Нет, отвечаю я себе. Нет, отвечаю я, фантазируя о том, как отправляю Лауса в Болото Нижних Реальностей и одной левой расправляюсь с его наемниками.

На небе созвездие Зеркала перечеркнула рыжим болидом Десница Дракона – блуждающая красная звезда. В Серединных землях ее считали вестником богов и богинь войны, и приближение Десницы к земле по словам астрологов Эквилидора означало наступление неспокойных времен – Часа Меча и Копья, Часа Крови и Боли.

– Это гордыня, учитель? Или гордость? Почему я не могу успокоиться? Или дело не в Лаусе, а в том, кто назвался именем Игнасса? Я не могу позабыть его слова. Ведь он сказал мне отступить. Затаиться. Выждать. Я смог это сделать – я сдержался перед Лаусом. Я отвечал за Дайру. За Ксанса. За Биваса и Криста. Но сейчас я ни за кого не отвечаю, только за себя. И мне надоело думать о словах Игнасса. Реально ли его предупреждение? Не является ли оно уловкой, ничего не значащим вздором? Он сковал меня своим появлением. Тот же это человек или кто-то иной, принявший обличье фон Неймара – он будто связал меня по рукам и ногам, и нет такой магии, что может освободить меня от этих пут. Ведь они лишь у меня в голове, я сам затягиваю узлы, гадая, стоит ли мне отказываться от заданий? Или мне плюнуть на все и ни на что не обращать внимания? Продолжать жить, как жил, любить Эльзу, выполнять миссии, готовить смену. Ну а если Игнасс говорил правду? Если он предупреждал меня о грозящей беде – даже из корыстных побуждений, желая использовать в будущем? А если, не послушавшись, я попаду в беду? Не за себя боюсь, учитель. Если из-за моих действий снова пострадает Эльза – я себе этого не прощу. Проклятье! Я чувствую себя Туридановым василиском!

Уолт замолчал, глянул на небо. За яркой Десницей Дракона следовала почти неразличимая голубая искорка – Слеза Девы, третья из Ожерелья Небес[8]. Первая, Око Тьмы, появлялась с наступлением вечера, чернильной каплей стекая по бледной вершине мира. Слезу Девы считали вестницей богинь и богов любви, и ее приближение, в противоположность Деснице, означало наступление эпохи спокойствия и благоденствия.

– Однако я понимаю, учитель: стоит мне один раз прислушаться к словам Игнасса, стоит мне отказаться – и я или взорвусь, пытаясь вырваться из пут, или снова затаюсь, снова буду слушать очередного «Игнасса», который будет рассказывать, как мне жить. Я не хочу взрываться. Я отвечаю за свою команду, отвечаю за коллег и учеников. И я не хочу потерять доверие к самому себе. Тень искушал меня властью. Игнасс искушает меня бездействием. Ненавижу искушения. Я останусь самим собой, учитель. Знаете, тогда, в Подземелье, я смог спасти вас и Эльзу, потому что остался самим собой. Меч предлагал мне уйти, бросить все как есть, потому что он хотел полностью реализоваться, а Равалон не позволял ему проявить себя. И ведь я чуть не ушел. Мощь, дарованная Мечом, чуть не уничтожила мое сознание. Еще немного, и в распоряжении Символа Инобытия оказалась бы послушная кукла, способная выдержать даруемое Артефактом всемогущество, но это был бы не я. Меня бы не было. И сейчас – сейчас происходит то же самое, пусть и в иной форме. Игнасс посоветовал мне не вмешиваться. А если меня отправят спасать тысячи жизней? Если я должен буду уничтожить убоговское Воплощение? Мне отказаться лишь потому, что я могу пострадать? Потому, что якобы от моей жизни зависит некое Равновесие? Я же боевой маг! Я должен действовать, а не переживать!

Разволновавшийся Уолт чуть не выронил фонарь. Хм, а еще что-то о «не переживать» говорит. В Восточных степях его за столь плаксивые речи уже каждый ребенок высмеял бы, а воины и воительницы презрительно плевали бы вслед. Темные рефлексией не страдали, предпочитали любому размышлению славную попойку или хорошую драку.