Тени Бога

«Да. — И вдруг голос его прозвучал смущенно: — Я никому о тебе не рассказывал. Ты по-прежнему остаешься моим тайным другом?»

«Я всегда им буду. Что… Как ты?»

Казалось, на луне появились очертания лица полуюноши-полумужчины, глаза темные, как у Адрианы, и крупный нос Бурбонов.

«У меня есть враги. Дьявольские создания, они чинят мне и моим доблестным воинам препятствия. Но это не имеет значения. Мои учителя говорят, что это не имеет значения».

«Ты очень сильный, — осторожно сказала Адриана. — Я видела keres, которых ты сделал».

«Это ничего не стоило. — В его голосе звучала гордость. — У меня есть секрет. Keres, мои герои, осуществляют великое очищение… это только начало. Моя цель простирается дальше».

«Правда?»

«Да. Но… но я допустил какой-то промах. Какой, пока не знаю. Я не могу кое-что сделать».

«Что именно?»

«Я не знаю. — Сейчас в его голосе слышалась паника. — Что, если…»

Голос стих.

«Что, Аполлон? Ты чем-то сильно расстроен?»

«Что, если я не смогу это сделать? Они говорят, я избранный, я пророк, Солнечный Мальчик, но иногда… иногда мне кажется, что они не правы. Они знают, что допущен какой-то промах. И у меня есть враги, которые хотят меня убить. И иногда мне кажется, что у меня совсем нет друзей. Настоящих. Они говорят, что они мои друзья, но…»

«Я твой друг, — сказала Адриана. — Я хочу от тебя только одного — чтобы ты разговаривал со мной».

«Да. Но и ты тоже можешь быть моим врагом. Ты тоже можешь обманывать меня. Ты говорила, что раньше была моей матерью».

Водка бурлила в крови и заставляла Адриану кричать и доказывать, что она его мать, что все, чему его научили, — ложь. Но Адриана знала, что тогда всему конец. Тонкая связь разорвется, как она однажды уже чуть не разорвалась при их самом первом разговоре.

«Я не могу развеять твои сомнения, — тихо сказала Адриана. — Если ты думаешь, что я твой враг, я не могу тебя в этом разубедить. Я могу лишь заверить, что беспокоюсь о тебе».

«Почему? Потому что я Солнечный Мальчик? Потому что я держу в своих руках жизнь и смерть?»

«Нет».

«Тогда почему?»

«Потому что ты поешь колыбельную луне».

Голос не отвечал.

«Аполлон…»

Прошло, наверное, минут пять, но молчание длилось.

«Мне не надо было пить, — подумала Адриана. — Не нужно было терять контроль над собой. Я сказала что-то не то».

Слезы застили глаза, и она повернулась, чтобы идти к кораблю, и в этот момент что-то сильно ударило ее в грудь, очень сильно.

— Умри, сука! — сказал мужской голос.

Адриана прижала руку к груди и с тупым ужасом почувствовала, как что-то теплое заструилось меж пальцев, ноги у нее подкосились.

Неизвестный рванул ее за волосы так, что голова запрокинулась вверх, и она снова увидела луну.

3 Возвращение маркграфа

Джеймс Эдвард Оглторп стоял прямо и твердо, как и старые кипарисы, чьи темные силуэты вырисовывались на усыпанном звездами небе. Он вдыхал горячий ночной воздух маленькими порциями, чтобы шумным дыханием не заглушать голоса, доносящиеся издалека. Его взгляд буравил темень безлунной ночи и, наконец, за деревьями и испанским мхом наткнулся на отблески костра.

— Там, — произнес маркграф одними губами.

— Слышу и вижу, — прошептал в ответ Унока, невысокого роста негр, капитан маронов, входивших в армию Оглторпа.

— Тогда идем, — выдохнул Оглторп, — только тихо как мыши.

— Идем тихо, — передал по цепочке Талли Маккей и кивнул в сторону костра, откуда сейчас донеслись обрывки смеха. — К ним и с барабанным боем приближайся, не услышат.

— С ними демоны, — напомнил ему Оглторп, — маги с черной душой, которые могут в темноте видеть, как совы, и слышать, как кошки.

Его слова заставили всех насторожиться. Они медленно двинулись вперед, вода доходила до пояса и, слава богу, была теплой, но Оглторп знал — здесь полно пиявок и змей. Вода позволяла им идти бесшумно, и он был уверен, что врагу и в голову не придет, что кто-то ночью пройдет пол-лиги по затопленным рисовым полям.

Джеймс Оглторп был стреляным волком. Под его командованием бывшие земледельцы, сейчас облаченные в красные камзолы, усвоили немало горьких уроков войны в Новом Свете. А эти рисовые поля были его собственными — и он знал их как свои пять пальцев.

И он хотел вернуть их себе, а вместе с ними и свою страну. Отблески костра вновь исчезли за стеной деревьев и испанского мха, но он знал, место, где горел костер, — за излучиной Меггер-Крик, на намывной косе, которую из-за ее формы он называл Италией.