Тени бронзовых фигур

– Вы выходите на “Курской”? – спросил Егор девушку, стоящую перед ним.

Девушка, не оборачиваясь, кивнула.

– А куда она денется, – сказал кто-то позади Егора. – Тут все выходят. Не просто выйдет, а вылетит, как пробка из бутылки шампанского. Девушка, вы пьете шампанское?

– Ага, особенно по утрам люблю, потом как-то работается легче, – под смех пассажиров, отреагировала девушка.

Поезд остановился. Люди стали выходить из вагона. Человек в зеленой куртке выскочил первым, Егор вышел спустя несколько секунд. Он огляделся по сторонам, но человека в зеленой куртке нигде не было. “Спрятался за одной из колонн”, – предположил Егор, делая в толпе спешащих к выходу людей хитрые маневры, похожие на ход конем, надеясь таким образом оторваться от человека в зеленой куртке. На эскалаторе Егор не остановился, он все время шел по ступенькам, и только в самом верху решил остановиться, чтобы отдышаться, потому что сил идти дальше уже не было. Он пересилил страх и посмотрел вниз. На эскалаторе человека в зеленой куртке не было.

“Я молодец – я все предусмотрел и смог оторваться”, – подбодрил себя Егор, но на душе все равно скребли кошки. Он все еще чувствовал опасность. Что-то неуловимое в облике человека в зеленой куртке напугало его, это “что-то” проникло в подсознание и засело тревожным маячком, заставляющим постоянно думать о своей безопасности. Что именно? Возможно, глаза. Эти темные пятна за стеклами очков были похожи на что угодно, только не на человеческие глаза.

Егор прошел через вестибюль, а у самого выхода резко свернул за колонну, присев на корточки и возясь со шнурками. На самом деле, со шнурками все было в порядке, просто Егор хотел еще раз убедиться, что человек в зеленой куртке его не преследует. Вестибюль на выходе постепенно опустел – все, кто приехал на поезде вместе с Егором, уже вышли на улицу, а следующий поезд только подошел. Даже два поезда. Сейчас в вестибюле появится целая толпа. Пора идти. Егор встал и прошел в первую дверь, попав в узкий тамбур, потом толкнул вторую дверь, ведущую на улицу.

Вторая дверь открылась на удивление легко – словно ее кто-то открыл снаружи. Так и было – оказывается, человек в зеленой куртке опередил Егора, и поджидал его здесь, на улице, прямо у двери. Все произошло мгновенно. Распахнув дверь перед Егором, человек в зеленой куртке придержал ее правой рукой, а левую отвел назад, словно вежливо пригласил Егора выйти. Нет, не для этого он отвел свою руку, толщиной с бревно. Он отвел руку для удара. Удар в солнечное сплетение был таким сильным, что у Егора сперло дыхание. Он согнулся пополам, не имея возможности ни вдохнуть, ни крикнуть. И убежать обратно в вестибюль у него тоже не было никакой возможности – человек схватил его за волосы, не позволяя сделать ни одного движения. Еще секунда, и человек в зеленой куртке, невнятно пробормотав какое-то проклятие, с силой закрыл тяжелую дверь. Удар двери пришелся прямо в шею, припечатав ее к медному косяку. Захрипев, Егор сполз на землю, а человек в зеленой куртке тут же исчез, шагнув за угол.

В вестибюле появились люди, приехавшие на следующих поездах и уже успевшие подняться по эскалатору.

– Вызовите дежурного! – визгливо крикнула женщина, обнаружив Егора, лежащего в дверях. – Тут человеку плохо!

*

– Мне не нужны его вещи! – рыдая, кричала молодая женщина, сбросив на пол коробку с мужскими вещами и портфелем. – Мне нужен Егор! Верните мне моего Егора! Вы же полиция! Вы обязаны вернуть мне моего Егора! Чем вы здесь вообще занимаетесь?! Верните его! Вы меня слышите?! Эй ты, майор, как там тебя! Скорин! Встань, и иди искать моего Егора!

Максим Скорин закрыл глаза, медленно считая в уме до десяти. За время работы следователем он научился прогнозировать дальнейшую судьбу людей по их реакции на известие о гибели родных. Самое опасное – это когда человек сразу замолкает. Не плачет, не кричит, не заламывает руки. Просто молчит, сосредоточенно слушая следователя. Молчание и сосредоточенность – верный признак того, что человек уже сегодня выкинет какую-то неприятную штуку. Напьется каких-то таблеток, или еще что сделает с собой. Таких Максим передавал на поруки их родственникам и друзьям, строго-настрого наказывая им не оставлять “сосредоточенного” наедине с самим собой ни на минуту.

Истерики… С ними чуть легче. Благоприятнее всего протекают “адекватные истерики”, так Максим называл их в своей собственной классификации. Человек все понимает, но не может остановиться. Рыдает, кричит, бьется. Но все понимает. Этот будет в порядке уже через час. Излил горе, и все. Завтра еще раз излил. Может быть, напьется. В общем – нервная система находит какие-то пути.