Тени черного леса

— Товарищ капитан, но должен же быть сюда, в госпиталь какой-нибудь нормальный вход! Не через шахты же таскали сюда раненых!

— Где-то есть. Да только нам искать его недосуг. К тому же он наверняка закрыт намертво и мин там, как грязи. Хватит на сегодня. Мы свою задачу выполнили. Пусть кто-нибудь другой исследует эти чертовы подземелья. Выходим назад тем же путем, что и пришли.

…Приятно было увидеть солнце после всей этой подземной чертовщины. Двое водителей и оставшийся сапер сидели, тревожно поглядывая на часы. В самом деле. Начали поход на рассвете, а сейчас время уже было далеко за полдень.

— Эй, Семенов! — крикнул Еляков водителю. — Срочно отвези лейтенанта в госпиталь. А нам пора к майору — докладывать о том, как мы тут развлекались. Но все-таки хотя бы половину дела мы сделали…

— Товарищ капитан, — спросил Мельников, когда они, решив немного передохнуть, закурили. — Я все-таки никак не могу понять всех этих сложностей. Тут получается, как в сказке про Кащея Бессмертного. Игла в яйце, яйцо еще в чем-то там… Зачем этому Йорку было прятать документы в Кенигсберге, а у себя хранить план, как сюда попасть?

— Пока ты по Литве бегал, мы кое-что откопали, кроме плана этого чертова подземелья. Навели некоторые справки, поговорили кое с кем… Так вот, Йорк был на подозрении. Там была целая группа тех, кто хотел договориться с англичанами. Вот они и закрутили какую-то хитрую комбинацию. Да и какое нам до этого дело… Разберутся те, кому положено. А мы оперативники, мы свою задачу выполнили.

Но, конечно, капитан не удержался и снял с пойманного немца первый допрос, не отходя, так сказать, от кассы.

— Имя? — привычно начал капитан с места в карьер.

— В городе я зарегистрирован[57] как Генрих Вольф. Но на самом деле мое имя Фриц Линген.

— Оба на… — только и протянул Еляков. — Получается, это ваши документы? В смысле больничная карта, в которую документы были спрятаны?

— Так точно, герр гауптман. За ними и шел Шварцхельм. Но сегодня я полез в бункер не по своей воле…

И Линген, торопливо стал давать показания. Из его слов получалось следующее.

Он и в самом деле был оберст-лейтенантом, то есть подполковником. Но реально он был строителем. Точнее, занимал какую-то крупную административную должность в ведомстве, занимавшемся военным строительством. В том числе — он участвовал в постройке объекта в Черном лесу. Причем был одним из тех, кто слишком много знал. В Черном лесу и в самом деле возводилась стационарная партизанская база, рассчитанная на очень длинный срок эксплуатации. Там были подземные бункеры, склады оружия и продовольствия и даже автомобили, которые могли выходить наружу через замаскированные тоннели. (Капитан вспомнил историю об автомобильной колонне, которая появилась возле Биаллы непонятно откуда.)

— В политику я не лез, но, как я понимаю, план был такой. В нашем руководстве многие верили, что удастся добиться не капитуляции, а какого-то мира. А потом неизбежен конфликт между русскими и союзниками. То есть полагали, что был шанс продержаться. Вот для этого и строили базу…

Все бы хорошо, но постройка объекта происходила в обстановке полного бардака. Особенно на последней стадии. Дело в том, что в сорок четвертом году было не очень понятно — кто, собственно, является начальством в Восточной Пруссии. Были гражданские власти, были военные власти, были люди разных служб Гиммлера, снабженные чрезвычайными полномочиями. И все рвались командовать.

Бардак у каждого народа имеет свои особенности. Бардак по-немецки — тоже. Всем известна немецкая педантичность. Что они работают, как часы. Так вот, когда с организацией плохо — то немецкие структуры работают, как часы, сошедшие с ума. Прибавьте к этому страсть нацистов к секретности. «Каждый должен знать только то, что входит в его компетенцию». В итоге никто ничего уже ни в чем не разбирался.

Так было и тут. Партия (в данном случае — национал-социалистическая) сказала — надо! В Кенигсберге ответили «есть». Хотя никто особо не понимал: каким образом все это сооружение будут использовать — и можно ли его использовать вообще. Мельников, внимательно слушавший показания, про себя отметил, что вся эта немецкая затея отдавала бредом. Создавать стационарную партизанскую базу можно в бескрайних белорусских лесах. Да и то она может существовать только в условиях большой войны — когда у противника нет ни сил, ни времени, чтобы ее ликвидировать. А тут к тому же не те были природные условия. Ну, предположим, стала бы она функционировать. Даже если б не было возможности брать ее штурмом. Обложили бы Черный лес плотным кольцом — и сидели бы там эти ребята, пока продукты бы не закончились… Да и энтузиазма вести партизанскую войну в немецком народе не наблюдалось. Но, видимо, и в самом деле запущенный кем-то и когда-то механизм работал уже сам по себе — никто его не пытался остановить. В результате немцы со свойственной им педантичностью занимались мартышкиным трудом.