Тени черного леса

Сергей открыл одну из бутылок и сделал большой глоток… До этого он почти не пил спиртного. А уж коньяк — никогда не пробовал. Поэтому, глотнув, он некоторое время сидел, выпучив глаза и судорожно хватая воздух. Но… Потом все улеглось. И — что самое главное — в мозгу, наконец, образовалась полная ясность. Сергей коснулся рукой немецкой винтовки. И это было ответом. У него есть оружие. В Школе снайперов он был одним из лучших. Получается — еще не все потеряно. «Когда нас не будет — все ваше будет», — всплыла из памяти фраза, которую он слышал на уроке истории. Но он-то пока еще живой!

— Сколько встречу немцев, столько убью, — сказал Сергей вслух, упаковал ранец, взял винтовку — и двинулся по лесной дороге.

Собственно говоря, он снова шел наугад. Вскоре он выбрался на какую-то раздолбанную дорогу и двинулся по ней. Звуки стрельбы доносились где-то очень далеко, а дорога, как назло, постоянно сворачивала не туда. У Мельникова хватало ума, чтобы не лезть напрямик через чащу. В конце концов, куда-нибудь эта лесная дорога приведет. Либо там наши — либо немцы. В любом случае, имеет смысли идти.

Путь был невеселым. Судя по всему, по этой дороге отступали наши части. Вся дорога — а больше всего обочина — была усыпана разным хламом. Валялись шинели, пилотки, котелки, сапоги, подсумки, рулоны бинтов, какое-то тряпье. В кустах виднелась брошенная полевая кухня. В другом месте — чуть ли не на километр пути протянулся густой след рассыпанного риса. Попадались и наши винтовки — но все они были лишены затворов.

Несколько раз на пути встречалась брошенная техника — полуторки со старательно изрезанными протекторами, броневичок, грустно глядящий на дорогу уже бесполезным пулеметом, орудие без затвора. Полевая кухня рядом с мертвой лошадью, «эмка», вокруг которой ветер шевелил разбросанные бумажные листы с печатями… Попался один раз и танк «Т-26» — как раз тот, о которых пели, что «броня крепка и танки наши быстры». Но этому ни красоваться на парадах, ни ходить в бой уже никогда не придется. Его, судя по развороченной моторной части, взорвали свои же. Жуть брала от того, что большинство этой техники было в целости. Ее не подбили и не сожгли. Ее наши солдаты бросили. А сами ушли на восток.

…Более всего угнетала тишина. Точнее, не совсем тишина. За горизонтом постоянно стреляли. Но слух скоро привык к далеким звукам взрывов — они воспринимались уже как нечто само собой разумеющееся, как писк комаров. Тишина была тут, вокруг. Непробиваемая тишина и безлюдье. Не слышно даже птиц.

Зрелище дороги, усеянной следами поспешного отступления, производило донельзя гнетущее впечатление. Но Сергей довольно быстро освоился. Он уже не обращал на окружающий печальный пейзаж особого внимания. Да, армия разбита. Да, отступает. Но он был жив! У него в руках имелась винтовка. Вот и все. Теперь Сергей шел не как потерянный беженец. Он держал оружие наперевес, озираясь вокруг. Но все равно, встреча произошла совершенно неожиданно.

— Эй, парень, а ну стой! — раздалось из придорожных зарослей.

Сергей оглянулся, но никого не увидел.

— Подними руки и стой спокойно, а то пулю получишь в башку, — сообщил все тот же неведомый голос. Это говорил явно русский.

Мельников решил, что тут нарываться не стоит, и поднял руки. Вскоре из кустов показались двое. Они были в зеленых пограничных фуражках. В руках пограничники держали трехлинейки. Форма их, весьма потертая и обтрепанная, все же выглядела достаточно прилично. Отступавшие солдаты, которых ему доводилось встречать во время поспешной эвакуации, выглядели куда хуже. Чаще всего они были небриты, грязны и оборваны. А эти… Даже лица у обоих бойцов были гладко выбриты. Сергей понимал в этом толк — у него отец был офицером. Здесь было видно, что люди, несмотря ни на что, стараются сохранить достойный вид.

— Ты кто? — спросил один из них, у которого на петлицах виднелись два треугольника[21].

— Сергей Мельников, ученик девятого класса.

— А откуда ты взялся, ученик? С какого рожна ты с немецким винтарем по дороге бегаешь? — недружелюбно спросил сержант.

— А что мне еще делать? Наш поезд разбомбило. А потом немцы на дороге меня хотели пристрелить, да я был против! Пришлось мне их пристрелить! — озлился Сергей. Он по-разному представлял встречу со своими, но только не так.

— Что-то ты врешь…

— Погоди, Борисов! — из зарослей появился еще один военный-пограничник. Это был невысокий стройный человек. Под лаковым козырьком зеленой фуражки недобро сверкали нерусские раскосые глаза. Двигался он как тигр —легко и уверенно. Почему-то Сергей при его виде сразу понял: он попал куда надо. Перед ним был прирожденный воин.

Командир был так же, как и его солдаты, в обтрепанной форме, но подтянут — и даже сапоги начищены. На петлицах у военного имелось два кубика[22], в руках он держал непонятную железную машинку, которая, как потом узнал Мельников, именовалась немецким автоматом MP-40. Старший лейтенант обратился к Сергею: