Тени чёрного пламени

Охранник ничего не сказал и, молча передернув рычаг затвора «чебурашки», пошел вперед. Похоже, и ему передалась вера сержанта в необитаемость третьего этажа. Дальше стали происходить странные вещи. И я говорю так потому, что это было непохоже на все, что мы видели до сих пор. Пол под нашими ногами сначала мелко задрожал, а потом, когда Стаху осталось до входа в актовый зал не более трех шагов, здание содрогнулось от пары сильных сейсмических толчков с интервалом в доли секунды. Встряска получилась такой силы, что все мы повалились с ног, словно кегли. Лично меня сильно приложило виском о стену. И хотя шлем спас, но зубы здорово клацнули. На какой-то миг сознание помутилось, и последнее, что я увидел, перед тем как зрение отказало, это расплывчатый силуэт в облаках. Это было нечто большое, полупрозрачное, и оно двигалось со стороны второго КПП, где мы обнаружили трупы альфовцев. Более всего эта штука напоминала медузу или, может быть, осьминога. Очнулся я оттого, что Гуревич тряс меня за плечо и что-то орал прямо в лицо. Оттолкнув сержанта, я рывком поднялся на ноги и осмотрелся. Все, кроме меня, уже стояли на своих двоих. Стах держался за косяк двери актового зала и, вытаращившись куда-то вперед, дико орал. Гуревич рывком втащил охранника назад в коридор и что есть силы стал трясти, обхватив за плечи. Тот прекратил орать, и сквозь маску я слышал только отдельные всхлипывающие стоны. Не обращая внимания на разыгравшуюся сцену, я рывком вошел в двери, сразу же уйдя влево и присев на колено. Но тут же пришлось опустить автомат, ибо стрелять тут было не в кого. Начать с того, что ряды кресел, какие бывают в кинотеатрах, были сорваны со своих мест и сейчас перегораживали зал ровно посередине, образуя нечто вроде баррикады. Сцена с провалившимся полом и оборванным занавесом представляла собой темную кучу досок и тряпья, в которой с первого взгляда было не так-то просто разобрать что-либо конкретное. Возле подножия этой кучи были аккуратно уложены тюки и ящики, покрытые брезентом. Края дерюги задрались, и я различил в скупом свете, льющемся из рядов поднятых высоко небольших окон, маркировку «Альфы». Белая литера «А» на фоне красной звезды, вписанная в круг того же цвета. Опустив автомат и поднявшись, я пошел к баррикаде, внимательно осматриваясь по сторонам. Первое тело лежало лицом к входной двери. Это был еще один солдат-конвойщик, что следовало из нашивок и форменного комбеза. Вокруг тела россыпью валялись стреляные гильзы, автомат покойник так и не выпустил, крепко сжав оружие в руках. Кроме него перед баррикадой в разных позах лежало еще трое, но это уже были «пассажиры». Все в самопальных комбинезонах, с разномастным оружием. Все выглядело так, что они вступили в перестрелку с первым бойцом и просто перестреляли друг друга. Но примечательным было не это, в конечном итоге трупами тут никого не удивить. Тела оказались словно бы перекручены, будто бы кто-то огромный скрупулезно сворачивал в жгуты конечности и туловища, оставляя нетронутыми лишь головы. Такого мне лично видеть еще не приходилось, и, судя по реакции Стаха и Гуревича, им тоже. Я махнул рукой в знак того, что пока опасности нет, и оба моих напарника с опаской прошли внутрь, при этом постоянно озираясь по сторонам.

И тут совершенно некстати запищал вызов на общем канале, это был Семен:

– Эй, что там у вас? Земля трясется мелкой дрожью, лошадей еле-еле уняли! Отвечайте, ети вас…

Гуревич хриплым от напряжения голосом ответил, и надо сказать, парню удалось взять себя в руки:

– Западло тут внутри, Семен. Скажи конюхам, пускай делают что хотят, а через десять минут повозки должны быть у вторых ворот. Уходим отсюда.

– Что, еще жмуры?

Не знаю почему, но чаще всего люди задают очевидные вопросы просто по инерции. Сознание тормозит стресс, давая организму время на подготовку. Гуревич не стал ничего пояснять, а просто послал проводника в некое эротическое путешествие и оборвал связь.

И тут же обратился ко мне с другим, более уместным вопросом:

– Сможете сказать, что тут произошло, Антон Константиныч?

Просьба застала меня именно в тот самый момент, когда я, зайдя за баррикаду, осматривал остальные тела. Их тут было шесть штук, все так же, как и остальные, сильно обезображенных неведомой силой. Ткань комбинезонов настолько плотно спрессовалась с иссохшей плотью, что отделить одно от другого было уже невозможно. С замиранием сердца я искал среди тел того, кого менее всего хотел бы видеть среди обезображенных трупов.

Не отрывая взгляда от положения тел, я ответил:

– Попытаюсь, следов слишком мало.

– Торопитесь, у нас мало времени. Нужно еще личные номера снять с бойцов.

– Валяй, дело хорошее.