Тени чёрного пламени

– Тогда есть два выхода. Первый, это когда ты снимаешь погоны и идешь в рядовые. Тут думать не надо, только быстро исполнять чужие приказы. Но тогда есть риск погибнуть одним из первых. Второй, это когда ты учишься жить с последствиями и в следующий раз все же верно оцениваешь обстановку. Чаще всего командир выживает. Выбирай, оба варианта имеют свои плюсы и минусы. Тебе решать, как оно будет дальше. Но знаешь что, сержант? Доведи нас до пункта назначения, а потом кисни. Сейчас не очень подходящее время для самокопаний, соберись, лады?

Сказано было резко, пускай и без особого ожесточения. Кто я такой, чтобы учить взрослого человека, командира, как ему жить и как воевать? Но в этом вся соль, иногда совет нужен даже тем из нас, кто по своему положению вроде бы должен знать и уметь все на свете. Радиосвязь ненадолго улучшилась, возможно, это было связано с тем, что небо немного расчистилось и иногда в просветах меж плотными слоями облаков проглядывала луна. К нам подошли Семен с Николой, возница сразу же, взобравшись на козлы, щелкнул вожжами, и повозка тронулась с места.

Проводник пошел рядом с лошадьми и, не оборачиваясь, крикнул в общем канале:

– Пошли! Вперед потихоньку!..

Гуревич остался впереди, а я опять пошел к своему законному месту. Идти стало значительно легче. «Ночник» отлично усилил те крохи лунного света, которые нам перепадали, и видимость увеличилась метров до ста. Дождь утих, ветер сменил направление и сейчас дул нам в спину. Обоз еще немного проехал по проторенной им же колее, а потом проводник повел нас извилистым зигзагом, прямо по нехоженой степи. Отдавая ему должное, следует отметить, что трава на пути попадалась тонкая, а значит, более податливая. Так мы шли часов шесть, иногда меняясь с Анджеем, запрыгивая на козлы к Петре, который только бубнил что-то в маску и на окружающее его уныние не обращал ни малейшего внимания.

Степной океан кончился так же неожиданно, как и возник двое суток тому назад. Теперь мы снова шли меж вздыбившихся холмов с поросшими чахлым леском плоскими вершинами. Вскоре я стал замечать, что чего-то в общей обстановке сильно не хватает, и когда стало понятно, чего именно, то хорошее настроение сдуло как ветром. Замолк счетчик радиации, его треск перешел сначала в мерное пощелкивание, а затем стихло и оно. Я обернулся к напарнику, жестом указал на коробочку прибора и провел ребром ладони себе по горлу. Затем, спохватившись, что связь вроде бы наладилась, попробовал вызвать его на общей волне, но чуть не оглох от ворвавшегося в уши визга помех. Однако Джей сам подошел ко мне и взмахами рук показал, что нужно снова сойтись лбами.

– Не снимай маску! Тут всегда так… Но это хорошо, скоро будет спуск под гору, а там уже будет виден виадук и все наладится! Мы почти пришли!

И я было поверил, вопреки неприятному шевелению где-то в районе желудка. Некое предчувствие нового подвоха настолько сильно захватило, что, кроме ощущения близкой западни, ничего не приходило на ум. Но вокруг все так же мерно плыли холмы, даже луна скрылась за тучами, и ветер с новой силой стал пригибать тонкие деревца на сопках почти к самой земле. Так, в напряжении и полной тишине, прошло еще около часа. Холмы плавно закончились, уступив место ровному отрезку обычной шоссейной дороги с совершенно прозаическим, потрескавшимся от времени и непогоды асфальтом. Темнота постепенно уступала место предрассветным сумеркам, хотя нельзя наверняка сказать, сколько времени действительно прошло. Вскоре рассвело, «ночник» можно было выключить. Хотя видимость по-прежнему была так себе: откуда-то с равнины стал выползать белесый, плотный туман. Вскоре все заволокло настолько, что дорога просматривалась в обе стороны едва-едва на полсотни метров. Туман двигался неспешно, но невероятно прихотливо, словно огромное живое существо. Ничего хорошего такое поведение не сулило, я внутренне напрягся, приготовившись к самому худшему. По тому, как резко остановилась первая повозка, а следом за ней и наша, стало понятно, что все же предчувствие и на сей раз меня не подвело, впереди ждет новый сюрприз.

Джей подошел ко мне и, выразительно кивнув в сторону головного фургона, попросил сходить и узнать, в чем причина остановки. Окинув обе стороны дороги и не заметив там ничего особо примечательного, я пошел вперед и вскоре увидел то, что послужило причиной внеплановой остановки. Гуревич, Стах и Семен стояли в двух шагах перед фургоном и молча смотрели на открывающуюся картину. Дорога, шедшая снова под уклон, заканчивалась примерно через пятьдесят метров впереди. В оптику я увидел нечто странное, но не необычное для здешних мест. За туманом угадывались очертания искусственных построек, а за участком, где обрывался асфальт, просматривался край железнодорожного полотна.

Увидев меня, Гуревич указал на открывшийся пейзаж и спросил:

– Не хило, да? Что теперь скажете, Антон Константиныч?

Что можно сказать, если и сам видишь подобное впервые? Однако следует говорить спокойно, ведь если и есть дорога на Кордон, то она, без сомнений, где-то впереди.