Тени дня

В коридоре вдруг несколько раз бухнули пистолетные выстрели и в ответ зачастил, странный звук словно громкий чих, и короткие вскрики тут же стихшие.

Полковник Горюнов вышел из салона, отданного для отдыха бандитов как раз в тот момент, когда из бокового хода появился Николай Белоусов, и вывалились примерно десяток бандитов.

Несколько тягучих мгновений, шедший первым, Кондрат смотрел расширяющимися глазами, как пистолет в руках у незнакомца поднимается на уровень глаз, когда оружие с тяжёлым набалдашником на стволе издало негромкий звук, и кровь с мозгами и осколками костей плеснула на тех, кто был сзади.

Позиция у полковника была не очень удачной, но двадцать патронов в магазине, и весьма эффективная поддержка со стороны Белоусова, не дали бандитам ни единого шанса. Кто-то в толпе правда успел выстрелить пару раз, но скорее это пальцы уже положенные на спусковой крючок, дёрнулись в агонии.

Коротко переглянувшись, они синхронно кивнули, и в два ствола окончательно зачистили бандитов, чуть остановившись перед дверью в отсек первого класса, встав так, чтобы дверь была между ними.

Без единого слова, а пользуясь только языком жестов, они договорились, и Михаил Валерьевич, зацепив ручку двери тонкой верёвкой, по сигналу Николая дёрнул на себя, распахивая дверь, и под канонаду револьвера крупного калибра, Николай словно колобок вкатился в салон, произведя несколько выстрелов, в пулемётном темпе, замер.

— Ну что тут? — Полковник заглянул внутрь, и уже свободнее, вошёл в помещение. Мужчина с всклокоченной шапкой седых волос и длинной окладистой бородой, стоял с простреленными руками, ненавидяще глядя перед собой, а рядом, замерев словно мышь под веником, стояла Звенигородская, зажимая рану в правой руке левой рукой.

— Княгиня Звенигородская! Какими судьбами! — Воскликнул Михаил Валерьевич, тоже держа оружие в готовности к бою, и внимательно контролируя ситуацию.

— Не юродствуйте, господин-не-знаю-как-вас. — Лицо женщины исказила гримаса ненависти. — Псы поганые.

— Не псы, подстилка бандитская, а волкодавы. — Ласково улыбаясь произнёс полковник, и уловив боковым зрением, что человек которого он опознал как Антипа Благина, всё же потянулся куда-то, ударил без разгона, мгновенным словно бросок кобры движением, от чего, бандит молча рухнул на пол и затих, а офицер, стал молча вязать Антипа, да такими узлами, что проще перерезать чем развязывать. Проверив качество работы, он повернулся к Звенигородской. — Руки.

— Я княгиня старого рода, и требую к себе соответствующего отношения.

— Ты после на меня пожалуешься. — Полковник рассмеялся, и точно так же, намертво, связал женщину, притянув её вывернутые назад руки, верёвкой к дуге, поддерживавшей остекление палубы.

Полюбовавшись сделанным, он обернулся к Николаю.

— Николай Александрович, голубчик, вы не затруднитесь взять на себя пилотирование нашего воздушного судна. А то не ровён час, сверзимся вниз, и погибнем во цвете лет. А у меня в Москве дела завтра поутру.

— Слушаюсь, господин полковник.

Николай успел в рубку минут за двадцать до того, когда в поле зрения появилась пара истребителей. Пока нанятый капитан и навигатор пялились в окно, Николай сделал два выстрела, и подойдя к радиостанции включил аварийный канал.

К счастью на земле ждали сигнала с Москвы, а истребители были оборудованы радиосвязью. Получив с земли приказ охранять аэролёт, верткие Си-15 проводили его до посадочного поля в Киеве, где, посадив на самую дальнюю площадку, Москву сначала долго держали в кольце оцепления, и только после того, как Николай, позвонил губернатору, начав разговор с фразы «Слово и дело», всё закрутилось словно в бешеном урагане.

Возвращались на личном, его высокопревосходительства генерал-губернатора, курьерском аэролёте Малая Русь, в комфорте, и полном спокойствии, а закованные в железо Антип Благин, пока ещё княгиня Звенигородская, и случайно выжившая парочка бандитов, в грузовом отсеке, каждый в своей личной клетке, словно дикие звери.

Оксана, и Михаил Валерьевич летевшие вместе со спасёнными девицами из княжеских родов, только посмеивались наблюдая пикировку Долгорукой и Аматуни, перед Николаем Белоусовым, хмурую зависть Любавы, которая никак не могла в этом участвовать, и легкую оторопь у Друцкой и Оболенской, которая, впрочем, очень быстро ушла, когда обе девицы присоединились к этому хороводу.

А Николаю было просто хорошо. Дикое напряжение последних суток ушло, оставив лёгкую сонливость и усталость, но поскольку всё было хорошо, можно было и немного расслабиться, глядя на брачные танцы двух весьма неординарных девиц. А когда к ним присоединились две другие княжны, всё стало куда смешнее и веселее, жаль, что не долго. Шёл аэролёт курьерского класса весьма ходко, и к вечеру они уже сели на лётное поле Тушинского аэродрома.

Пока правоохранители брали в оборот княжон, да вытаскивали клетки с бандитами, Николай тихо вывел Оксану и Михаила Валерьевича через сервисный люк, и они, наняв ошивающихся рядом таксистов, потихоньку покинули аэродром.