Тени города Энкёрст (СИ)

Ифан сместил центр тяжести, переваливая тушу через плечо. Оба повалились на шифоньер, роняя на пол чернильницу, кипу бумаг и искусно выращенный бонсай. Узел ослаб. Эсканор в цветистом, почти бабском камзоле, грохоча возился на полу, валяясь в обломках инструмента, но не переставал сопротивляться, тянясь к Ифану своими жирными пальцами. Шорох перехватил струны прямо в его ладонях и принялся их стягивать. До тех пор, пока Эсканор не завизжал, наблюдая как узел на скрученных пальцах смыкается, кровь хлещет по ладони, а фаланги одна за одной отсекаются под давлением струн. Капли крови разразились барабанной дробью, пропитывая зеленый ковер темными разводами.

Эта экзекуция, безусловно приятная, едва не стоила Ифану жизни. Исключительно на рефлексе он успел повернуть голову и отпрянуть. Что-то чиркнуло возле уха, капюшон сорвало с головы. Теплая струйка прокатилась от уха к шее, оставляя алое пятно на вороте белой рубахи. Крепкий жилистый парень стоя в дверном проеме метал ножи как сумасшедший, разнося какие-то неприлично дорогие кувшины династии Кинь вдребезги.

Над головой просвистело еще два ножа. Третий проткнул плечо, завязая в кости, чуть выше локтя. Следующий клинок грозился выбить Ифану глаз. Шорох успел подкинуть носком ботинка табурет закрываясь им как импровизированным щитом. Бритвенно-острый наконечник вибрируя вонзился в сидушку, торча напротив лба Ифана.

— Больно же, — прошипел Ифан, рывком сокращая дистанцию до жилистого паренька, швыряя табурет ему в голову. Ошметки древесины вместе с певучим звоном стали осыпали пол.

Драка и не думала останавливаться. Противник махнул кортиком разрезая воздух перед собой, лишь кончиком задевая губу Шороха. От следующего Ифан уклонился, по-боксерски поднырнул под хуком паренька, и врезал короткий апперкот под дых. Жилистый закашлялся, забрызгивая слюной рукав, безрезультатно хватая ртом воздух.

— За шрам ты мне ответишь, сученыш, — он вошел в кураж боя, обнажая клыки, — я буду играть с тобой долго-о-о.

Излишние бахвальство обошлось Ифану в одну лишнюю дырку в теле. Толстожопый Эсканор, нашел в себе силы и какие-то пальцы, чтобы сейчас тыкать ему в лопатку ножницами для резки ткани.

— Да твою мать! — Удар локтем наотмашь, прямо в кадык. Эсканор охнул, выдирая ножницы вместе с плотью, — откуда в тебе столько прыти?!

Борьба была короткой, чем-то напоминала ролевую игру, под названием «увернись от лезвия и не потеряй конечности». Ифан ловко отвел удар, роняя Эсканора на пол, ножницы вспарывая вельвет по дуге, слетели с покрасневшего полотна кенрийского ковра, тут же завязая в паркете.

Наградив бодрым пинком башку Эсканора, отшвыривая того обратно к раздолбанному шифоньеру. Ифан схватил за голень метателя ножей и с размаху впечатал в хлипкую стену, ведущую в коридор. Паренек с легкостью пробил ее, перевалился через перила и отчаянно визжа рухнул вниз, где в общем-то и затих. Может заодно и шею себе свернул, козел.

— А это…, — дыхание, главное сохранять дыхание, — я, пожалуй, заберу.

Он подобрал кинжал, убирая его за пояс и спрятал один ножичек под рукав запястья. Маэстро стонал в полубессознательном состоянии валяясь во множестве осколков керамики на полу. Ифан провел языком по распоротой губе, пробуя собственную кровь на вкус, затем ступил в коридор, вдыхая через ноздри аромат погасших арома-свечей в кабинете Эсканора.

Вдох — выдох.

Важно сохранять баланс и не запыхаться раньше времени. Нужно было убедиться, что больше непрошенных гостей здесь не будет, и уже тогда побеседовать с Эсканором по душам, благо он сейчас прилежно отдыхает.

Спускаясь по винтовой лестнице, Ифан очутился в просторном фойе; лоснящимся дурновкусием и богатством, украшенным картинами с летящими на восток журавлями, жабами сидящих на кувшинке в окружении цветов лотоса и так далее. Кенрийская культура доминировала даже в деревянных вставках, окованных нефритовым серебром в образе дракона.

— Брат бы спалил это место к Зверевым чертям, чисто из любви к искусству, — пробормотал Ифан, краем глаза замечая, как из алькова выбежала босая девушка. Мокрая с головы до ног со следами пены на теле. Она с мольбой в глазах смотрела на него, просила пощады, сжимая ворсистую ткань в своих нежных ручках.

Ифан выдернул короткий нож из рукава и швырнул наотмашь. Клинок угодил девчонке точно в глотку. Зрачки расширились в ужасе, она присела, хватаясь за вспоротую артерию, будто бы пыталась остановить кровь, хлещущею фонтаном.

— Прости малышка, — Шорох приложил палец к натянутой улыбке и подмигнул, — никаких свидетелей.

И почему он решил, что все пройдет гладко. Без сучка, без задоринки. Таких случаев в его работе, не бывало, пожалуй… никогда? Даже самые трусливые свиньи срывались на визг от страха и превращались в загнанных в угол крыс. Очень опасных крыс.

Ифан повернул голову вправо в сторону алькова, где пенилась ванна. Посмотрел на частично запотевшее стекло крепящиеся на изящной плитке. Поморщился, разглядывая собственное отражение, осторожно касаясь свежего пореза на лице.

— Хм, думал, будет хуже.