Тени города.

Когда Джон рассказал о встрече с человеком в шляпе, Мари так и распирало отправиться по горячим следам и «добить недомерка», но у остальных энтузиазма было намного меньше. Да и что они могли: Мари, предсказательница без нормального оружия, Кролик, старающийся обходить опасность за милю, Крис, который предпочитал выбирать противника послабее, Джон, со сломанными ребрами и раненой ногой, и Бобби, старик, который не брал в руки оружия уже лет шесть, да и не собирался.

Пусть и не вслух, но все Охотники признавали, что Джон довольно силен, и если его кто-то один на один победил в схватке на мечах, да к тому же еще и убил Майлза в рукопашной, то против этого противника у них нет ни шанса. Трудно даже представить, что бы они поодиночке делали, напади на них в темном переулке хотя бы одна Тень.

— Это все, что он сказал? — спросил Бобби, когда Джон окончил рассказ. — Больше ничего не упоминал? Зачем он убивает Охотников и как собирается «изменить мир».

— Если бы сказал, я бы запомнил.

— И зачем ему нападать на Охотников? — поинтересовалась Мари.

Джон ответил, что не знает этого. О том, что этот человек в бинтах переманивает на свою сторону Охотников, он говорить не стал, потому что отныне не знал, кому можно доверять, не считая Бобби. Бармену Джон доверял даже больше, чем себе; когда родители Джона погибли, именно Бобби приютил его, забрав из детдома. Именно поэтому он пытался выпроводить всех из квартиры, чтобы остаться с ним наедине и рассказать полную версию произошедшего.

Ночь прошла быстро, и компания умудрилась надраться до зеленых чертиков. Бобби не был исключением, и потому Джон решил дождаться более удобного случая, чтобы сообщить ему важные детали.

Весь следующий день Джон провел дома, заперев дверь и окна, на которых стояли решетки, покрытые амбисидианом. На второй день, который, несмотря на приближающуюся зиму, казался довольно теплым и солнечным, Джон решил прогуляться до центра, где уже давно не бывал, особенно в лучах солнца.

Слегка прихрамывая, он шел, и окружающий его мир казался ему приторным и наигранным, словно это декорации, а люди очень плохие актеры, давно забывшие свои роли и теперь неумело импровизирующие.

Нью-Йорк. Большое яблоко, кишащее червями и забивающееся своими пропахшими гнилью миазмами в легкие серой массы почти ничего не подозревающих — или просто скрывающих свои недалекие догадки — граждан. Этот некогда процветающий город превратился в клоаку, где каждый день происходят ужасные вещи, от которых любой здравомыслящий человек желает держаться подальше, до боли зажмурив веки, дабы скрыться от реальности. Но это становится видно только гнетущей ночью. Днем же этот город потрясает горожан и туристов своей красотой и жизнерадостностью. Все эти огромные плакаты и неоновые вывески в центре города скрывают за собой заплесневелый и пропитанный чернью истинный облик. Как только покидаешь фальшивое сердце города и выходишь на мрачные обветшалые улочки с домами, увитыми венами треснутых стен, то чувствуешь весь смрад этого Богом забытого места, где ночь воняет кровью, а еще… серой. Даже если серы в воздухе на самом деле и нет, вонь как будто сочится из людей, которые на деле могут ими и не являться, оседая в легких толстым слоем.

Джон продолжал идти, жмуря глаза от слишком яркого даже для разгара дня света, а уши ему хотелось забить ватой, так не привычен для него шум дневного мегаполиса. Ночью никому выходить нельзя, поэтому каждый стремится с максимальной пользой потратить то время, что ему отведено. Джон, наблюдая за тем, чем занимаются окружающие, никак не мог назвать это полезным делом. Ночная тишь для него куда предпочтительней городской суеты.

Дойдя до самого центра города, он повернул назад, возвращаясь уже другой дорогой. Проходя мимо «Венериной мухоловки», он остановился, всматриваясь в зашторенные толстыми занавесками окна. Что-то ему подсказывало, что Хелин чувствует его присутствие, но даже если так, в окно она вряд ли выглянет. Постояв немного на противоположной стороне улицы, как стоял далеко не единожды, на этот раз он повернулся и пошел дальше, так ни разу и не оглянувшись. В голове у него гуляли странные мысли; обычно в такие моменты появляется Мефисто и говорит какую-нибудь чушь, которая оказывается верными словами, но на сей раз, видимо, он решил оставить их при себе.

Иногда, проходя по гулким улочкам Нью-Йорка, Джон забывал об истинной сущности этого города. Ярко светит обжигающее солнце, невольно заставляя щуриться, по тротуарам гуляют влюбленные парочки и мамы с колясками, ездят таксисты, выискивая клиента пощедрей… Но как только взгляд попадает на переулки между домами — вонючие, темные, злачные и нагнетающие чувство безысходности, — понимаешь всю фальшь предстающего пред тобой мира. Красивый фантик скрывает под собой коричневую массу, и это явно не шоколад.

* * *