Тени грядущего зла

«В двенадцать лет я не мог позволить себе купить продолжение «Марсианского воина» Эдгара Берроуза, ведь мы были бедной семьей… и тогда написал свою собственную версию», — рассказывал Брэдбери в одном из интервью. Мысль о том, что писатель создает легенду о своем детстве, приходит, когда сравниваешь приведенную выше цитату с другим рассказом писателя, из которого следует, что уже с 10 лет, когда другие ребята гоняли мяч по улицам, маленький Рэй каждый понедельник проводил вечера с братом Леонардом в городской библиотеке. В 12 лет ему подарили пишущую машинку и он начал писать свои первые рассказы о Луне и Марсе. «Каждый день я вскакивал с кровати, ожидая, что вселенная упадет мне на голову. Воображал себя великим и безрассудным ученым… или самим Эдгаром Берроузом» Картина древнего, умирающего Марса, созданная пером Берроуза, по-видимому, так запала в душу Брэдбери, что подвигла его впоследствии написать собственный «марсианский» цикл, известный нам под названием «Марсианские хроники». Из приведенных воспоминаний писателя обращает на себя внимание и упоминание о городской библиотеке, находившейся рядом с родительским домом Рэя. Образ библиотеки — не просто хранилища книг, но цитадели знаний, крепости добра, появляется в рассказе Брэдбери «Лучезарный феникс», явившимся как бы эскизом к «451° по Фаренгейту», и в романе «…И духов зла явилась рать». Интересно отметить, что замыслы крупных произведений вынашивались Брэдбери подолгу, свидетельствами тому служат некоторые рассказы, послужившие своеобразной «пробой пера» перед созданием больших вещей. Кроме «Лучезарного феникса» и повести «Пожарный» (1951 г.), из которых впоследствии вырастает роман «451° по Фаренгейту», стоит указать на рассказ «Чертово колесо», темы «Темного карнавала» и «Людей осени» (так Брэдбери озаглавил два своих ранних сборника), которые блестяще были развиты им в романе духов зла явилась рать». А рассказ «Вельд» предшествовал созданию одноименной одноактной пьесы.

Вернемся, однако, к легендам о Рэе Брэдбери, которые, будучи им же самим и созданы, настолько тесно переплетаются с реальными событиями его жизни, творчеством, взглядами и убеждениями, что отделить одно от другого порой просто невозможно, а быть может и не нужно. В конце концов писателю виднее, что было в его жизни главным, а что второстепенным, внимания читателей не стоящим. Казалось бы, что нам за дело до предков Рэя Брэдбери, мы и о нем самом-то мало знаем, но, вероятно, неспроста рассказ о себе писатель начинает обычно с того, что первые Брэдбери, приехавшие в Америку из Англии в 1630 году, были пуританами. Семейное предание, которым писатель весьма дорожит и гордится, гласит, что прапрапрабабушка его Мэри Брэдбери считалась колдуньей и была сожжена на костре в 1692 году во время знаменитого Салемского процесса над ведьмами. Дед Рэя был первым литератором в семье, он издавал газету в штате Иллинойс на рубеже XIX–XX веков. Он умер, когда будущему писателю было шесть лет, однако память о нем сохранилась не только в благодарной душе Рэя Брэдбери, но и в его произведениях. Это он послужил прототипом дедушки Дугласа в рассказах «Верхний сосед», «Лучшее из времен» и в романе «Вино из одуванчиков». Прототипом того самого дедушки, который, приготавливая диковинное вино, придумал «отличный способ сохранить живьем июнь, июль и август», «поймать и закупорить в бутылки лето». Боль от ранней утраты не просто любимого человека, но целого мира, умершего вместе с ним, выразит позднее Брэдбери устами маленького Дугласа, потрясенного смертью старого полковника Фрилея: «До меня только сейчас дошло… Вчера умер Чин Лин-су. Вчера, прямо здесь в нашем городе навсегда кончилась Гражданская война. Вчера, прямо здесь умер президент Линкольн и генерал Ли, и генерал Грант, и сто тысяч других, кто лицом к югу, а кто к северу. И вчера днем в доме полковника Фрилея ухнуло на скалы, в самую что ни на есть бездонную пропасть целое стадо бизонов и буйволов, огромное, как весь Гринтаун, штат Иллинойс. Вчера целые тучи пыли улеглись навеки. А я-то сначала ничего не понял! Ужасно, Том, просто ужасно! Как же нам теперь быть? Что теперь будем делать?.. Вот уж не думал, что сразу может умереть столысо народу! А ведь они умерли, Том, это уж точно».