Тени и нити

— Ты что ополоумел?! Чтоб на «Фее» и в такую дыру?! А то, что полеты над центром ночью запрещены, слышал?! – взорвался капитан Гарток.

— Два золотых сверху. Думаю, если зайти со стороны реки, то и центр обминуть можно, и контролерские патрули, – спокойно произнес Кавиро. Телепат, внимательно следивший за внутренней борьбой странного даса, видел: чернота съежилась, сжавшись в упругий вихрь, и, если на парня начать давить, она взорвется, и тогда все может кончиться очень плохо.

Гарток помянул шрадов, их экскременты и загадочную «рыбью гниль», но лодку все-таки развернул. Она неслышно обогнула искрящийся магическим светом центр и с юга зашла на устье Ильд. Левый берег был сплошь усеян красно–рыжими пятнами костров и капитан «Феи» наотрез отказался к нему приближался. Но парень спорить не стал и спустился на крышу какого-то одинокого заброшенного дома Летковской набережной. Избавившись от опасного пассажира воздушная лодка снова взяла курс на запад. Мастер Кавиро был недоволен – теперь его путешествие никак нельзя было посчитать непримечательным и неприметным. Правда, и сами летчики не были заинтересованы разглашать случившееся. За капитана-то телепат был спокоен. А вот среди остальных могли найтись болтуны. Тяжело вздохнув, Кавиро принялся исследовать их сознания.

* * *

«Танцующая фея» задрожала над причалом и плюхнулась в натянутую сеть. «Морские Ворота», – объявил капитан Гарток. Отработавшие летчики зевали и чуть пошатывались, но спорили, в какое злачное место лучше отправиться.

Выставляя на деревянные подмостки свою драгоценную поклажу, Кавиро поманил мага по имени Весельчак: «Дело есть для толкового парня». На счастье между портовыми лачугами нашелся отличный темный закоулок.

— Ну, че надо, желтолицый?! – только и успел проговорить хозяйский шпик, информатор Службы и просто болтун. Язык его вдруг начал пухнуть, расти и твердеть. Вывалился изо рта и зашипел змеей. Потом резким броском впился Весельчаку в пах. Холод ужаса пришел вперед боли. Раждан схватил чешуйчатое тело руками и попытался отодрать. Ниче го не вышло – язык–змей вцепился крепко и жадно перемалывал плоть. Маг заверещал и упал на колени. Змей вскинул голову, разбрызгивая ошметки и липкую кровь. Молниеносным броском вырвал правый глаз жертвы. Жгучей болью погасил левый и устремился через пустую глазницу в мозг.

Гарток нашел Раждана Весельчака, только после трех часов отдыха в «Ветреных девах». Тот валялся в зловонной луже и поскуливал. Капитан выругался и приказал отнести его в будку портовой охраны.

Глава 14. (День пятый)

Еще со вчерашнего вечера Летковские Кварталы так и кишели самыми разными слухами. Говорили о каре за смерть невинного проповедника. О том, что в Службу проникли вердугские шпионы. О том, что в Старых Мануфактурах появился глиняный пророк, способный исцелять и убивать прикосновением. Кто-то описывал это существо как огромное, желто–бурое и следящее липким илом. Другие спорили – мол, глиняный пророк: обожженный красноватый и шершавый, как кирпич. Но все сходились в одном – именно он покровительствует объявившемуся в районе дерзкому бандиту Росомахе. Но чтобы не говорили и не выслушивали обитатели Летковских Переулков, все они особо тщательно закрывали двери на ночь, а из тайных схронов и сундуков доставали дедовские мечи и кинжалы.

Мастер Нортиль дома себе так и не нажил, зато неплохо обустроился прямо под стальным полом своей сцены. Конечно, удобств там никаких не имелось, да и в полный рост разогнуться мог разве что карлик. Но с бутылочкой не слишком кислого вина всего этого можно было не замечать.

Той ночью кто-то долго барабанил по подмосткам, но мастер Нортиль даже и не подумал ползти под сценой, открывать небольшую дверку у ступеней. Сон от подобной прогулки все равно крепче не станет, а так хоть сладковатая полудрема сохранится. Долбить продолжали энергично и зло. И старик тем более решил не идти – ничего хорошего ждать от подобного злонамеренного упорства не приходилось.

До самого утра в его голове отдавался ночной грохот. Но выбравшись, наконец, из своей конуры, мастер Нортиль возблагодарил судьбу, наградившую его изрядной долей лени, несговорчивым нравом и скрипом в коленях и пояснице – подвешенному над сценой человеку повезло гораздо меньше. Две ноги его были пронзены штырями разборных кулис, и тело болталось окровавленной головой вниз, чуть покачиваясь на утреннем ветерке. Вязкая черная лужа под мертвецом расползлась на полсцены. Народ уже начал собираться на Летке. Кое-кто останавливался поглядеть на покойника.

— Хорошо, – подумал старик, отхлебнув из початой с рассвета бутыли. К чему относилось это «хорошо»: к собственному везению и благоразумию, или же к удачному рекламному ходу неизвестных убийц – мастер Нортиль вряд ли смог бы сказать.