Тени и нити

— Он там, – просто объявил Лиердрем и похромал к приоткрытой двери схернного цеха. И люди пошли за ним. Обыкновенные ремесленники, к тому же перепуганные до смерти. Отставной солдат хотел решить дело, одним точным броском проверенного ножа. Но стоило ступить за порог, тьма обрушилась на него мутной вязкой волной. Из суетливого танца жирных точек надвигались адские твари: ящеры с человеческими лицами в глазах, длиннорукие демоны в полтора человеческих роста, зубастые черви. Лиердрем попытался осенить себя знамением, но рука, как будто завязшая в сгустившемся воздухе, двигалась медленно. Язык еле ворочался, превращая молитву в мычание…

— Там какая-то тварь, командир! – Кемерток сделал над собой усилие и отодвинул яркие грезы, куда-то на задний план. Боец, принесший весть, так и ерзал на месте от страха. «Все-таки я перестарался с показательной казнью сбежавших от колдуна предателей», – подумал лейтенант.

— Все ложь и колдовское наваждение! – заявил он, появившись перед своими людьми.

— Но эта бестия убила Герима Башмач… – седеющий невзрачный тип договорить не успел – сабля Кемертока выпорхнула из ножен и рассекла его лицо от виска до подбородка.

— Никто не смеет сеять панику! – проговорил Кемерток, громко и отчетливо выделяя каждое слов. Затем пошел через двор, с окровавленным клинком в руках. С его пути убирались поспешно.

— Вы должны бороться, не давать наваждению очернить свою душу! – закончил он, шагнув через калитку на улицу.

То, что увидел, лейтенант и впрямь было ужасно. Посреди дороги, шагах в двадцати как раз там, где из-под глины набережной начинал проглядывать булыжник, бушевало странное существо. Задняя его часть напоминала гигантского червя, передняя же развивалась по воздуху чудовищным зубастым цветком. Каждый лепесток был усеян длинными изогнутыми иглами, а заканчивался частью человеческого лица. По крайней мере, на двух Кемерток заметил глаза и половинки носа. Столь странное и жуткое зрелище могло быть лишь колдовским наваждением. Тварь рвала на части человеческие останки и отправляла прямиком в темную дыру своего брюха. Лейтенант заметил валяющийся на земле кусок: голова, рука и часть груди с торчащими ребрами. Молитва на чужом языке с легкостью слетела с его уст. Кемерток шагнул навстречу твари, крепко сжав рукоять сабли. «Колдовское наваждение», – повторил он и заставил себя спрятать оружие в ножны. Зубастый цветок, должно быть, заметил его присутствие и двинулся вперед, завивая хвост волнами, как змея. Интуиция подсказывала лейтенанту, что иллюзия не может так двигаться и так смердеть. Но он слишком поздно послушал ее. Хотел отскочить назад, схватился за саблю. Лепестки захлестнули его, впились иглами в ногу, в бок и в плечо. И пришла боль. Все смешалось, образы прошлого настоящего и будущего пере плелись. Кемерток видел свое разорванное тело и Лиердрема медленно поднимающего руку с ножом, и кошмарную шахту, утыканную кривыми крюками, на которых трепыхались полуразложившиеся но еще живые люди.

* * *

Солдаты в золотых плащах, поджидали на опушке. Дети колдуна выбежали прямо на них. Короткое копье взлетело в быстром замахе. Его хищный наконечник отразил лунный свет… Драммр вдруг очнулся в пыльной кладовой летковского дома, на полу среди битых горшков и старого тряпья. С лицом мокрым от слез. Свет из щелей лишь чуть отличался от тьмы, и контролеру понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, где он, и как попал в это место. Гнилое рыбье дерьмо! Драммр понял, что пребывая в грезах Стража, мог запросто пропустить начало атаки. Выбравшись, из кладовки он бросился к ближайшему окну. В одном из дворов лежали раненые. Тела погибших выносили за калитку. Что же произошло?

Смерки удалось найти довольно быстро. Знаменщик был весь в окровавленных повязках, но ходил без посторонней помощи.

— Помню, мне один знакомый из пехоты рассказывал анекдот, – проговорил он, встретив контролера усталым взглядом: – В чем состоит искусство намарской войны? Прийти к концу сражения и заполучить добычу!

— Что здесь произошло? – спросил Драммр, оправдываться перед «Красным игремом» смысла никакого не имело.

— Всяко не свидание с поцелуйчиками… – Смерки замолчал надолго, так что контролеру показалось, что иного ответа он не дождется, но знаменщик все-таки продолжил: – Поперли они навалом, как какое-нибудь вердугское мясо. Я уж думал, не отобьемся, а потом как рукой сняло – большая часть деру дала, а те, что остались уже и сами не знали, что делают. Жаль только Цевика кто-то подстрелил. А те гады, что к Изрежи вломились всех в доме вырезали. Хозяйку ихнюю остроносую искололи всю – живого места на тетке не осталось. Вот такие пироги с младенцами…<

> Знаменщик отвернулся, исчерпав и без того скудный запас учтивости. Драммр отошел в сторону.

— Да и, – пробурчал Смерки, не оборачиваясь: – На улице, говорят, тварь какую-то видели, навроде, червя зубастого. Так что вздумаешь ноги делать – в карманы дерьма напихай, чтобы ентой бестии не так сладко тебя кушать было.