Тени и солнце

Верховный жрец политических технологий жил на улице Артуа. Светлый мрамор и красный ковер на лестнице, одна квартира на этаже – высший класс. Им открыл мужчина в облаке аромата жареных лисичек, весь в черном, включая фартук, – судя по всему, мажордом. Лет пятидесяти, крепкий, с короткими седыми волосами и квадратной челюстью. Устало опущенные уголки рта, выцветшие глаза, полные невеселых воспоминаний.

– Мондо.

– Простите, что?

– Мондо – это я. Помощник Жильдаса Сенешаля. Прошу вас, идите за мной.

Они вошли и послушно последовали за ним. Широкоплечий Мондо, похоже, страдал ишиасом: он чуть заметно приволакивал ногу и свободной рукой все время потирал поясницу.

Повсюду чувствовался взыскательный вкус. Мягкие ковры, немного современной, но безупречно подобранной мебели, абстрактные картины. Просторная квадратная гостиная, поленья потрескивают в камине, где можно было бы зажарить быка. Большой серый кот, персидский и оттого еще более внушительных размеров, спал на почтительном расстоянии от огня.

Маленький человечек с морщинистым лицом выбрался из дивана цвета мокрого песка. Лола с трудом узнала мужчину из видеоролика. Сенешаль исхудал и постарел лет на триста. От того прежнего остались только толстые очки и живой проницательный взгляд: ни дать ни взять Маргерит Дюрас в мужском обличье.

Энергичное рукопожатие, благородная, отточенная речь. Чем больше они его слушали, тем менее низкорослым он им казался. Он поинтересовался мнением Ингрид о талантливом американском президенте, внимательно выслушал ее, словно она работала аналитиком ЦРУ, и сам стал увлеченно описывать Барака Обаму. Лоле уже приходилось встречать харизматиков, но этот был одним из самых блестящих. Тем временем Мондо разливал шампанское, не забыв и о себе. Его хозяин провозгласил тост за дружбу.

– За дружбу, Лола, которая связывала вас с Марсом, если вы позволите называть вас по имени.

Она слушала его рассказ об их отношениях с дивизионным комиссаром. Они стали неразлучны еще в лицее. Эта привязанность “пережила саму смерть и катастрофический выбор” ушедшего друга.

– Марс был государственным служащим, как и я, но предпочел тактику выжженной земли. Я читал о нем столько ужасного. Конечно, я не оправдываю его преступлений, но в глубине души всегда восхищался его удалью. И достоинством, к несчастью, перешедшим в безумие. Арно мог бы стать великолепным политиком, но он говорил, что презирает их. Я с удовольствием увидел бы его в лучах света, хотя сам всю жизнь провел в тени власти…

– Самое время садиться за стол, – заявил Мондо.

– И то правда. Дорогие гостьи, Мондо выглядит как десантник, но пусть это не вводит вас в заблуждение: он отменно готовит.

Десантник готовил, подавал на стол и обедал за хозяйским столом, не расставаясь со своим длинным черным фартуком. За закуской – очень приятными устрицами с соусом “Морне” и сансерским вином – Сенешаль объяснил Лоле, что политтехнология – это не точная наука и не инновация, а искусство почти на грани подсознания. Он поведал ей, что Петр Великий, чтобы убедить русских выращивать картофель, выделил под грядки с клубнями часть императорского огорода, а затем оповестил подданных о том, что это пища только для знатных особ. Сторожа получили приказ не слишком усердно караулить посадки, чтобы легче было воровать растения.

– Крестьяне стали выращивать картофель, и народ его принял.

Повернувшись к Ингрид, он рассказал, что во время Второй мировой войны в Соединенных Штатах образовался излишек ливера и потрохов, поскольку американцы не желали их покупать.

– Тогда правительство анонимно запустило рекламную кампанию с целью убедить население в том, что субпродукты укрепляют здоровье. Это произвело нужный эффект, хоть и не сразу. В политике то же самое. Нужно уметь использовать желание. Хотите привлечь на свою сторону народ – заставьте его мечтать. Аппетитный ломоть реальности – это искусно обработанный вымысел.

– Значит, вы обеспечили победу на выборах Борелю, сыграв на желании?

– Отчасти так, Лола. Поль Борель обладал несомненным врожденным талантом. Я только помог его проявить. Для меня было честью служить ему.

Эту тему они обсуждали за жарким из телятины с теми самыми лисичками. К нему было подано изумительное “Шато Шасс-Сплин”. Сенешаль больше говорил, чем ел и пил. Лола опустошила тарелку и только потом нарушила приятную атмосферу:

– Я бы скорее сыграла не на желании, а на записных книжках Грасьена.

При этих словах вилки замерли в воздухе, на несколько секунд воцарилась тишина и засияли две улыбки: широкая – на лице Мондо, тонкая и сдержанная – на лице Сенешаля.

– А я еще сомневался, что встречусь с осведомленным человеком. Уверяю вас, это очень приятно. Не так ли, Мондо?

Мастер на все руки налил всем еще вина.

– Да, Жильдас, к тебе часто приходят куда более скучные люди, это правда.