Тени исчезают в полдень.Том 2

Поднялся с пола, сел на стул, широко расставив толстые ноги в ватных брюках, и принял свою любимую позу – облокотился о колени и стал смотреть вниз.

В конторе плавали плотные космы дыма. Морозов бросил окурок на пол, наступил на него огромным, тоже черным, домашней катки валенком и растер. Было слышно, как под подошвой валенка перекатываются, словно песок, крупные крошки самосада. Затем открыл дверь в смежную комнату, чтобы выпустить немножко дым, и вернулся на прежнее место. Стул под ним тяжело заскрипел, грозя развалиться.

– Так посоветуемся, говорю, – повторил Морозов. – Хотя, откровенно, не знаю… не вижу, чем поможет этот совет. – Устин зевнул, прикрыл рот и опустил голову. Несколько времени он молча смотрел в пол меж своих колен и добавил: – Я вот, ночами ворочаясь, всю постель истер. Голова колется от дум. А ничего придумать не могу.

В контору зашел с кнутом в руках Андрон Овчинников, подпоясанный домотканой опояской, молча нацедил холодной воды из бачка, долго пил, двигал заросшим кадыком. Вытерев губы рукавом, сдвинул на затылок тяжелую меховую шапку, открыв желтоватый, в синих прожилинках, вспотевший лоб, переступил порог кабинета.

– Одонья за Чертовым ущельем собирать поедем, – сообщил он.

– Там же на прошлой неделе все подобрали, – сказал председатель. – В Пихтовой пади надо посмотреть.

– Бригадир распорядился – за ущелье ехать, – показал Овчинников на Морозова.

– У камышей еще должны быть одонья, – объяснил не спеша Устин. – Мы там стожка четыре ставили. А в Пихтовой пади вы же сами с Егоркой смотрели.

– Сомневаюся, чтоб были. С осени все подскребли.

Андрон Овчинников сомневался во всем и всегда. Он сомневался когда-то, в молодости, что трактор сильнее коня. Овчинниковы были вечные бедняки. Андрон хорошо помнил еще братьев Меньшиковых и сомневался, что народ справится с кулачеством. Сомневался, когда увидел в небе первый самолет. Даже когда весь колхоз поголовно высыпал смотреть на проплывающий по небу первый спутник, Андрон, почесав в затылке, изрек: «Вот дьяволы! А все ж таки я сомневаюсь».

И, кажется, только один раз в жизни Андрон Овчинников сомневался более или менее правильно. Слушая толки о «холодной войне», о том, что она может ненароком перерасти в «горячую», Андрон Овчинников произнес однажды свое любимое слово: «Сомневаюсь… – И тут же пояснил: – Черт дергает Бога за бороду, а сам крестится».

Случившийся поблизости Митька Курганов поинтересовался еще тогда: «Это почему же он крестится, папаша?» – «А ну как вдарит по рогам-то», – ответил Андрон.

– Что ж, пусть едут к Камышовому озеру, – сказал Большаков.

– По пути завернут в Кривую балку. Может, там что найдут, – проговорил Морозов.

Андрон опять направился к бачку с водой. Пока он пил, Захар задумчиво выстукивал пальцами по столу.

– Я думаю так, Устин, – промолвил председатель, – попросим колхозников выручить нас из беды. Для себя, хоть и не густо, а каждый накосил сенца мало-мало. Пусть каждый с возик, с полвозика – кто сколь может – привезет к скотным дворам. За колхозом не пропадет. Свою скотину картошкой докормят, отрубями… Найдут чем, если не хватит сена. Вот поговорим с правленцами и попоросим. А?

Устин молчал и опять смотрел в пол меж своих колен.

– Все равно некоторые продают… спекулируют сеном. Выждали время, – сдерживаясь, сказал Смирнов.

Устин медленно поднял черную голову и, когда поднимал, мельком взглянул через открытую дверь на Овчинникова. В этом мимолетном взгляде ничего, кажется, и не было, кроме обычной угрюмости. Да разве на секунду проступила еще досада: люди, мол, вон какую трудную задачу решают, а ты болтаешься тут, приспичило тебе пить!..

Андрон поставил кружку на бачок, громко звякнул о железо.

– Попросим, говоришь? – переспросил он у Захара, появляясь опять в дверях. – Сомневаюсь я…

– В чем? – повернул к нему голову Большаков.

– Закон, однако, охраняет маленько крестьянина.

– А ты, Устин, как думаешь? – обратился председатель к Морозову, так и не поняв, что хотел сказать Овчинников.

– Какой может быть разговор, – двинул плечом бригадир. – Центнер-другой могу выделить. И каждый обязан. Не сам по себе достаток приходит – через колхоз. Только вот… – Устин зажал в кулак бороду, подергал ее, будто пробуя, крепко ли она держится. И продолжал: – Только народ так привык к этому, что уже забыл: не было бы подбородка, не на чем и бороде расти.

Большаков в недоумении переводил взгляд с Морозова на Овчинникова и обратно.

– Да что вы, в конце концов, загадки загадываете!

Морозов переставил ноги с места на место и тяжело начал ронять слова:

– Черт его знает, может, в самом деле у меня в котелке что расшаталось. Я подумал – как бы нашу просьбу за приказ не посчитали. И покатится по району… Словом, ты руководитель и должен все иметь в виду… Год-то нынче… Бескормица. И чего греха таить, не при коммунизме еще живем, каждому своя коровенка… То есть я хочу сказать…