Тени из прошлого

Так вот, не успев толком приступить к работе, ей, как служащей ФСБ, вместе со всем управлением пришлось сдавать спортивные нормативы. Если бы дело было летом, то тогда бы она, скорее всего, выдала бы лучшие женские результаты. Но дело было зимой – лыжи. На лыжах она кататься не умела совсем. Ее вестибулярный аппарат, великолепно проявляющий себя в гимнастике, абсолютно отказывался ориентироваться при езде на двух плоских палках. Это она знала еще со школы – ноги разъезжаются, превращаются в кривые и лыжи едут в обратную сторону. Поэтому, недолго думая, просто взяла все выданное ей для сдачи норматива хозяйство под мышку и так, не торопясь, прогулочным шагом, прошла один круг дистанции, что вызвало своей непосредственной наглостью просто фурор.

Начальник управления, генерал-лейтенант ФСБ, лично принимавший зачеты у подчиненных, так же лично поинтересовался этим новым стилем передвижения на лыжах. В ответ Ирина не стала унижаться, пытаясь подыграть юмору начальника, а прямо сказала, что ее нужно использовать на благо Родины в жарких странах, а на лыжах пусть профессор Плейшнер ходит, на что генерал-лейтенант ее поправил, что не профессор Плейшнер, а пастор Шлаг. Но последнее слово все равно осталось за ней, она поставила точку в разговоре, продемонстрировав сальто. Прямо с места в зимней спортивной одежде. Таким образом, вопрос с зачетом был сразу закрыт. А она получила известность в стенах конторы.

Так что ее заявление о внеочередном отпуске, проходя все инстанции, встречало только доброжелательные улыбки мужиков в погонах – “лыжница” устала, ей надо отдохнуть.

* * *

Долго нервничать по поводу увидит ли Роман что-то лишнее или нет, Сергею с Арсеном не пришлось. Через какие-то два часа ребята были уже дома. По довольным рожам Кимова и Семенова было понятно, что все прошло более чем успешно. Сентиментальный трюк с картинками полностью себя оправдал. При реставрации могил бутылку нашли, разбили и увидели детские рисунки с трогательными надписями. Расчувствовавшиеся рабочие переложили картины в специально купленную новую бутылку из-под лимонада “Буратино”, плотно закрыли и вернули на место.

В общем, нашли этот секретный “контейнер” так быстро, что ожидавший ребят на дороге в машине Роман поначалу посчитал, что дедка на месте не оказалось. Но те объяснили, что тот на посту и попытается помочь. А выпроводил, что не один, дедок еще тот оказывается. Только придется и завтра вечером приехать, он точно скажет, сможет помочь или нет, с телефоном у него напряг. Услышав это, Карагодин приложил руку к “пустой голове” точно так же, как это примерно в это же время сделала совсем незнакомая ему Ирка, что означало – как прикажете, завтра еще раз съездим, не проблема.

По уму, надо было подождать до завтра, когда Роман снова повезет ребят на кладбище и во время его отсутствия обработать детские рисунки необходимыми реактивами. Карагодину видеть это было ни к чему, еще подумает, что со шпионами связался или еще чего-нибудь похуже, действо ведь, мягко говоря, странное.

Но терпения не хватало. Семенов сказал, что вспотел как свинья и пошел принимать ванну. На самом деле, включив для конспирации воду, он попытался вытащить из бутылки листы бумаги. Однако, узкое горлышко не давало извлечь желаемого. Выход был один – аккуратно, чтобы не повредить документы, разбить бутылку. Но это шум и возможные осколки. Тяжело вздохнув, Юрий смирился. Придется подождать.

Окунувшись для приличия в воду и насухо вытеревшись полотенцем, Семенов вышел из ванной. На вопросительные взгляды товарищей только грустно пожал плечами – не получилось. Этот ответ испугал Федорова. По жесту Юры он посчитал, что реактивы не сработали, но тот осторожно объяснил ему, что бутылку надо бить, а Роман здесь, и он просто не решился – может быть много шуму.

Следующая поездка на кладбище не отличалась от предыдущей. Карагодин снова, как и в прошлый раз, ожидал Игоря с Юрой не выходя из машины, а в это время, дома, Арсен, как обладатель самых чувствительных пальцев, осторожно “вскрывал” бутылку. Точный удар молотком покрыл стеклянную поверхность множеством трещин. Акопян едва щелкнул пальцем по бутылке, и она развалилась на множество мелких осколков.

– Тебе ювелиром работать – восхищенно сказал Федоров, протирая рисунки арзубаговским раствором. Практически сразу, буквально через пять-десять секунд, с обеих сторон бумаги начали проступать буквы.

Шрифт был мелковат, но читаем даже без увеличительного стекла. Схемы в метро, Кремле, какие-то адреса, но ни слова о документах. Только чертежи, оружие и ценности. На этом все. Впрочем, другого ожидать было глупо. Как-то пытаться забронировать на десятилетия вперед неизвестно для кого документы – неоправданный риск. Такое странное поручение явно вызвало бы нездоровый интерес у ответственных за передачу.