Тени киновари

Еще один голос. Ее собственный, голос, который она всегда хотела иметь, прозвучал в ее сне. Сказал ли он правду? Быть может она забыла все, что было до Урика, как она забыла, что простирается снаружи от него?

Повернись. Выйди за спираль. Найди дорогу. Что было до Урика? Вспомни, Матра. Вспомни…

Спираль жизни Матры замерцала и расплылась в ее сне-видении. Руки и ноги стали тяжелыми и непослушными. Она попыталась остаться там, где была и не обращать внимания на замечательный голос. Что случится, если она заснет пока видит сны? Проснется ли она в реальной жизни, или где-то там, между жизнью и сном? Между жизнью и сном…

Матра знала, что такое место есть. Она забыла о нем, как она забыла цвет и местность по другую сторону стен, окружавших Урик. Это было совсем другое место, за пределами отмеченной кабрами спирали.

Место перед Уриком.

* * *

Место, где все шевелится, где не тепло и не светло, где не жарко и не холодно. Место без дна или потолка, где не было ни направлений, ни вообще ничего, пока не появились голос и имя.

Матра.

Ее имя.

Идти, бежать, плыть, ползти и летать — она использовала все, чтобы добраться до своего имени. В самом конце ей пришлось сражаться, потому что место перед Уриком не хотело ее отпускать. Оно стало плотным, темным, льнуло к ее рукам, хватало ее за лодыжки. Но как только Матра опять услышала свое имя, она знала, теперь она его не упустит; она вырвется и будет свободной.

Там были руки, похожие на ее собственные, которые ожидали ее, когда она вырвалась на поверхность, сильные руки, которые вытащили ее из воды… Матра выхватила слово об окружавшей ее субстанции из своих самых ранних воспоминаний: местом до Урика была вода, а эти руки — руки ее создателей — подняли ее из глубокого колодца и поддерживали, пока она делала свои первые, еще неуверенные шаги. Ее память все еще не показывала ей лиц ее создателей, но она показывала Матре ее собственные руки, ноги, ее обнаженную, белую-белую плоть.

Сделана, не рождена. Призвана из воды уже взрослой, в точносто такой, которой она была и во сне и в жизни.

Матра.

Руки завернули ее в мягкую материю. Они прикрыли ее наготу. Они прикрыли ее лицо.

Кто это сделал? Первые слова, кроме ее имени, достигшие ушей. Что пошло не так? Кто отвечал за это? Кого мы накажем за все это — за ошибку, за недосмотр, за оплошность? Чья это ошибка?

Не моя. Не моя. Не моя!

Обвиняющие вопросы и страстные отрицания приникли через материю, в которую ее завернули, и благодаря которой она ничего не видела.

Сильные руки отдернулись. Безопасное, колеблющееся место уже утонуло в памяти. Это была настоящая сущность этого мира. Это была настоящая, бесконечная, неизменявшаяся сущность жизни Матры: она всегда была одна, в пустоте и темноте; она была ошибкой, недосмотром, оплошностью.

Это лицо! Как она будет говорить? Как она будет есть? И как она выживет? Не здесь — она не может оставаться здесь. Отошлите ее прочь. Есть места, где она сможет выжить.

Создатели отослали ее, но не немедленно. Они честно постарались исправить, хотя бы частично, свои ошибки. Честно — это слово ее сна из Урика, не из ее памяти. Они научили ее тому, что ей абсолютно необходимо было знать, и дали ей место, пока она училась: темное, с холодными, твердыми поверхностями. Пещера, удобное и безопасное место… или камера, где они прятали свои ошибки. Пещера и камера были словами из Урика. В ее памяти это было только место.

Матра не была беспомощной. Она могла учиться. Она могла говорить — если было надо — он могла есть и она могла защищать себя. Создатели показали ей маленькие красные бусинки, которые никто кроме нее не мог есть. Бусинки были киноварью, эссенциями ртути и серы, соединенными вместе. Были причины, по которым ее сделали, и хотя она была ошибкой, киноварь все еще защищала ее, хотя как и почему, ее память этого не удержала.

Когда Матра выучила все, что могла — все, что ее создатели разрешили ей узнать — они отослали ее, в бесформенном платье, в сандалях, с пригорошней бусинок киновари и маской, которая скрывала от мира их ошибки.

Иди по этой дороге. Не сходи с нее и ты не пропадешь.

И с этими словами создатели исчезли навсегда, она так и не увидела их лица. Во сне Матра спросила себя, а знали ли они, что ее ждет в конце пути, куда он приведет ее из их изолированной башни? Знают ли они о хищниках, которые рыщут в странной, перепутанной дикой природе вокруг башни? А о других странных мистических созданиях, вроде ее самой? О тех, кто сбился с пути и навеки потерялся в глуши? Быть может они счастливые ошибки?

Но сама Матра следовала указаниям создателей, пока не кончилась затененная дикая земля, дорога расширилась и стала твердой землей пустыни. Она не заблудилась. Там были люди, ждавшие ее. Странно — в ее памяти не было слов для воды, пещеры или зверей, которых она счастиво избежала в окрестностях башни, но она знала о людях с самого начала, и пошла прямо к ним, как она никогда не пошла бы к животным.

Во сне между ней и людьми появилась тень. Она вышла из воспоминаний, в которых притаилась.

Не сходи с дороги.