Тени колоколов

— Дозволь, Святейший, я этому негодяю бока намну? — и он направился было к двери.

— Что толку? Этого проучишь — другой его место займет.

— Зря ты тут боярскую мякину развел, Патриарх! Надо это тараканье гнездо раздавить!

«Вот ты каков, Степан Разин! — глядел на гостя Патриарх во все глаза. — Польских панов гонитель, татарских гнезд разоритель. Слыхать о тебе слышал, а вот теперь вижу!»

— Не боязлив ты, Степан Тимофеевич!

— От людского горя я таким смелым сделался, от нужд и страданий. А теперь хочу народу своему послужить…

— Нам есть с тобой о чем поговорить, сын мой. Но для начала неплохо бы потрапезничать. Самое время уж. А на сытый желудок и беседа легче пойдет.

Никон снова подошел к двери и позвонил в висевший над косяком колокольчик. Тут на пороге вырос черный монах, услужливо согнутый в три погибели.

* * *

Времена такие настали, что со всех европейских и азиатских закутков на Русь православную полетели, как пчелы за взятком, разные людишки: брадобреи и лекари, купчины и служивые, ремесленники и священники. Всё больше люди оборотистые, той пронырливой породы, кто из кукиша состряпает выгоду и скоро высмотрит, где и что плохо лежит, чтобы тут же и прибрать к рукам. Устремились на северную Русь те искатели счастья, кто совесть почитал за большой изъян. Иные, удачливо приткнувшись к Московскому двору и улестив бояр, скоро сбивали себе состояние и отбывали назад на родину. Иные же — лазутчики и смутьяны, кто новый бунт всегда рад завести, состроив из себя преданного, льстивого слугу, меж тем хитроумно выглядывали московские секреты и с посольским двором, а то и тайными тропами, мимо застав и засек, срочно спешили с вестями к своим королям. Вот уже не только дома выстроились на Москве и в Вологде, в Архангельске и Астрахани, но и целые слободы с церквями, и встали торговые ряды со всякой заморской приманкой. А немецкие, датские и шведские полковники спьяну бьют не только посадских, пуская в ход шпаги, но и государевых слуг. Вроде бы и пригрелись у жирного куска и теплого места, но сколько же, однако, гнусных басен сочинили и отправили в королевские дворы, сплетнями и интригами отплачивая за русское гостеприимство. А уж на щедрые дары и милости не скупилась Москва, чтобы не пасть лицом перед гостями и поддержать родовое предание: де, гостю никогда не изменяла древняя Русь…

Летом шестьдесят второго года из Бессарабии прибыл очередной искатель счастья, бродячий архиерей, смышленый плут и мошенник, газский митрополит Паисий Лигарид, которому не подобало бы возлагать на себя ни епитрахили, ни омофора. Не зря константинопольский Патриарх Дионисий о нем говорил: «Я его православным не называю, ибо слышу от многих, что он папежник, лукавый человек».

На самом деле Лигарид всегда был искренним католиком. В 1639 году принял рукоположение во пресвитера от униатского митрополита Рафаила Корсака, а в 1641 году был назначен католическим миссионером на Восток. В 1652 году Лигарид, притворившись православным, был рукоположен в сан митрополита Газы Иерусалимским Патриархом Паисием. При этом он продолжал получать содержание от Конгрегации пропаганды. В 1662 году Лигарид посылал в Рим упреки о задержке жалованья и давал объяснение, как он стал православным митрополитом, ибо Конгрегация отказывалась признать за ним этот сан.

В пятьдесят седьмом году, по совету Арсения Грека, послал Никон весть соседним государям, чтобы пропустили они в Москву митрополита через свои земли. Самому же Лигариду через афонских паломников отписал: «Слышали мы о любомудрии твоем от монаха Арсения, что желаешь видеть нас, великого Государя, и мы тебя, как чадо наше по духу возлюбленное, с любовью принять хотим». Но пока Лигарид добирался в северную страну с подложными грамотами, устроенными в Молдавии архимандритом Леонтием, Никон тем временем сошел с кафедры.

Попутно, в чужом обозе, лишь на трех подводах с пятью слугами вошел Паисий Лигарид в престольную. Не зная русского языка, сразу же разнюхал дворцовые интриги и скоро умудрился, без особых усилий, уместиться в сердце Государя, в той части, коя была когда-то отдана Никону. Лигарид снял тяжесть с государевой души и, не мешкая, горячо всплакнув, попросил вступиться перед турками за свой бедный униженный народ, выплатить ежегодный откуп, чтобы нечестивые агаряне не обратили несчастных в свою турецкую веру. Откуда было ведать русскому царю, что Паисий Лигарид уже давно покинул на произвол судьбы свою митрополию, что лишен архиерейства Иерусалимским Патриархом Паисием? Государь велел выдать Лигариду восемьсот пятьдесят золотых червонцев да пожаловал кафтан камчатый смирной камки, да рясу суконную черную в белках, сверх того, гостю была жалована шуба соболья под камкою…