Тени колоколов

— А ну-ка, други, посмотрите вокруг! Красота-то какая!

Борис Иванович, кряхтя и вздыхая, глянул на царя опухшими красными глазами и буркнул:

— Чего и говорить, полна божьими плодами земля наша. Словно баба на сносях.

Сказал и, вынув из-за пазухи плоский штоф с вином, не стесняясь, жадно засосал живительную влагу в пересохшее горло.

— Сам ты баба на сносях! — радость Алексея Михайловича сменилась раздражением. — Разве не видишь, дурень, что поляна похожа на девицу красную, идущую под венец. — Стегнул коня плеткой и ускакал прочь.

Следуя за царем, охотники достигли края поляны. Там уже со своими помощниками ожидал Афанасий Матюшкин. Семен Дмитриев стоял в стороне, опасаясь приблизиться. Алексей Михайлович поманил его пальцем и мягко обратился к нему:

— Ты, Семен, на меня зуб не точи. Уразумей, дурачок: к царю являются, когда он сам зовет. Показывать себя надо в деле, а не на пиру.

Сокольничий стоял молча, опустив глаза, только и видно, как желваки на скулах ходуном ходят.

— Ну да ладно, кто старое помянет — тому глаз вон. Где твой сокол? Давай его сюда, пора…

Семен достал птицу из ивовой клетки, прикрытой мешковиной, посадил на рукав своего зипуна. Другой рукой держал веревку, привязанную к ноге сокола. Прирученный хищник вел себя смирно, но во всем его поджаром тельце, мощной упругой шее чувствовались напряжение и настороженность. В любое мгновение он может рвануться ввысь. Но это мгновение наступит, тогда лишь, когда с головы птицы снимут колпак и хозяин даст команду. Так обучен крылатый охотник. Поэтому, нервно перебирая мощными когтями по рукаву Семена, он терпеливо ждал приказа.

— А где же другие соколы? — поинтересовался царь у Матюшкина, с трудом отведя взгляд от гипнотизирующей птицы.

— Да вон их везут.

Спешились подъехавшие сокольничие. У каждого к седлу клетка с соколом приторочена. Алексей Михайлович увидел тощих заморенных птиц и рассвирепел:

— Это что такое? Что, я спрашиваю? Почему они на дохлых ворон похожи? Афанасий Петрович, отвечай, аль язык проглотил?

— Государь, сокол — не свинья, его не надо откармливать. Иначе он не взлетит выше крыши…

Царь не стал дослушивать оправдание, спешно сел на коня и поскакал на пригорочек, откуда хорошо были видны поляна и русло реки. Достал подзорную трубу и стал обозревать местность.

Матюшкин облегченно вздохнул: гроза миновала. Надо делом заняться, иначе охота не заладится, и всем тогда не миновать плетей. Он махнул рукой помощникам — те приступили к работе, каждый четко знал свои обязанности. И в это время, вспугнутая поднявшейся суетой, откуда-то из прибрежных камышей с недовольным криком тяжело поднялась большая птица. Ноги-палки опущены вниз, летит медленно, словно нехотя. «Цапля!» — определил в восторге Алексей Михайлович. И тут же увидел, как после отрывистого свиста в небо взвил сокол. Семен стоял, задрав вверх голову, птицы на его рукаве не было. Значит, на охоту полетел его питомец.

— Огонь, а не сокол! Весь в меня, — восхищенно заметил царь оказавшемуся рядом Морозову.

Борис Иванович спрятал усмешку: «Тоже мне — огонь! В детстве во двор один без нянек выйти боялся!» Но тот и не ждал ответа и не смотрел на Морозова. Всё его внимание сосредоточилось на птицах в небе. В подзорную трубу он хорошо видел, как поднявшийся ввысь сокол камнем упал на цаплю, вцепившись мертвой хваткой в нежную серую шею. Оба одним клубком стали кувыркаться в воздухе, стремительно приближаясь к земле. Летели перья, слышались гортанные крики раненой цапли. Оба упали в воду, но сокол, тут же отцепив когти от жертвы, взмыл в небо и стал набирать высоту. Разгоревшийся охотничий азарт заставлял его искать новую жертву. На земле, глядя на него, радовался только царь. Сокольничие, замерев от страха, ждали: вернется сокол или улетит? Семен громко и заливисто свистнул. Сокол замер на несколько мгновений, раскинув неподвижно крылья, затем стал снижаться медленными и ровными кругами. Наконец, клекоча, опустился на рукав Семена.

Когда Алексей Михайлович подъехал к Дмитриеву, сокол уже успокоился и сидел, деловито чистя свой клюв. В глазах его сверкали желто-зеленые звезды.

— Молодец, Семен! Хвалю за службу. Отныне, Афанасий Петрович, плати ему не четыре, а шесть рублей в год. Да всех новых наилучших соколов давай ему обучать.

Оба сокольничих поясно поклонились царю, сняв шапки.

До конца дня охотники завалили двух лосей и четырех кабанов. Глухарей и уток настреляли целую телегу. Многих соколами поймали. Царь был доволен. Дичь распотрошили, освежевали, погрузили на подводы и тронулись в обратный путь. Алексей Михайлович тоже ехал в возке с Морозовым. Устал в седле, да и поговорить хотелось, благодушное настроение располагало к этому. Морозов ему поддакивал и льстил:

— Ты, Алексей Михайлович, родился охотником. Батюшка твой, Михаил Федорович, царствие ему небесное, пистоли в руки не брал. А ты, как помню, с шести лет с рогаткой за моим братом Глебом бегал, сушеной черемухой в него пулял.

Царь смеялся от всей души.