Тени Королевской впадины

Это оказалось узкое каменное ложе, расположенное вровень с болотом. Отдаленно оно напоминало римский акведук. Посередине ложа был пробит желобок, по которому струилась вода, чистая как слеза…

Сооружение было сделано столь искусно, что, даже находясь рядом, различить его было непросто на фоне болота. Нельзя было не подивиться остроумию и точному расчету старых мастеров, которые выбирали для сооружения, питающего цитадель водой, нужную высоту. В сезон дождей болото почти сравнивалось с каменным водопроводом. Еще чуть-чуть — и вода смешалась бы с болотной жижей, но этого не происходило. Вероятно, когда болото усыхало, каменная стенка возвышалась над уровнем болота, и заметить ее было легче. Но кому могло прийти в голову обыскивать огромное болото?..

Миллер зачерпнул рукой воды из желоба.

— Нектар! — воскликнул он, пробуя воду.

Все, за исключением старика, припали к желобку. Старик стоял, словно чему-то внимая, безучастный ко всему остальному.

Когда агенты напились, Карло ткнул старика в желоб с водой. Тот начал пить — жадно, захлебываясь. Видно, никак не мог погасить костер, пылавший в груди. Старик отрывался на мгновенье, переводил дух и снова припадал к серебристому ручейку.

— Смотри, папаша, вылакаешь всю воду, — хохотнул долговязый агент. — Оставь на долю тех, кто в крепости. Не то твой святой Орландо помрет от жажды.

Услышав имя Орландо, старик замер. Капли сбегали по его щекам, словно слезы. Лицо страшно побледнело. Конюх покачнулся, но Миллер поддержал его.

Подручные Карло ощупывали под проточной водой каменную стену, переговаривались:

— Хитро придумано.

— Видать, на века строили.

— Сто лет ищи источник — ни за что не догадаешься полезть в болото.

— Камни тесаны на совесть, и пригнаны — будь здоров!

— Это не беда, — авторитетно заметил коротышка. — Сейчас мы им устроим подарочек, — тем, кто в крепости. Ну-ка, ребята, все разом навалились на стенку!

— Да на кой черт ломать всю стенку, — возразил долговязый. — Можно отвести ручеек в сторонку, в болото — и баста.

— Всем отойти! Живо! Сооружение не трогать! — Резко приказал Миллер. — Живо! Таков приказ генерала Четопиндо…

Обратный путь показался намного тяжелей. Все устали, и каждый шаг по вязкому болоту давался с трудом. Кроме того, приходилось тащить старика — идти самостоятельно он уже не мог.

— Зачем нам эта падаль? Бросить ее в болоте — и делу конец, — предложил долговязый, когда подошла его очередь нести сухонького старика.

— Не бросай, — сказал Миллер. — Он еще покажет нам подземный ход в цитадель. — Время от времени он подламывал камышинки, обозначая путь к акведуку.

Старик дышал со свистом, тяжело, словно загнанная лошадь. Выбравшись из болота, они опустили его на траву и повалились рядом, обессиленные.

Внезапно старик вздрогнул и вытянулся.

— Умер, — произнес, бегло осмотрев его, опытный в таких делах немец.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Местная электростанция Королевской впадины в ту ночь, когда Новак бежал из-под стражи, испортилась. Это, на первый взгляд малозначительное, обстоятельство существенным образом повлияло на дальнейшие события.

В порту в ту ночь работа шла при факелах, которые разрывали тьму на неровные колеблющиеся куски.

…Появление Гульельмо Новака в порту и его пламенная речь всколыхнули докеров. В этом расчет генерала Четопиндо оказался безошибочным, однако он не рассчитал, что докеры смогут оказать полицейским и шпикам в штатском столь яростное и сильное сопротивление. Вся портовая территория превратилась в поле боя. Стычки шли в каждом закоулке, у каждого строения.

Затем на несколько часов наступило затишье.

Обе стороны готовились к решительным действиям, перегруппировали силы.

Докеры, руководимые Орландо Либеро, прорвали заслон и ушли в цитадель, унеся с собой тело Гульельмо.

На рассвете его схоронили, выдолбив неглубокую могилу в каменистой крепостной почве.

Слово прощания произнес Орландо. Когда он закончил, к могиле подошел Гуимарро.

— Партия учит нас честности, — сказал он. — И хотя, возможно, кто-то сочтет, что здесь, над могилой нашего товарища, не время и не место произносить горькие слова, я все-таки произнесу их. Это мой долг. — Гуимарро прислушался к выкрикам полицейских, которые доносились из-за высоких крепостных стен. — Мне трудно это сказать, но еще труднее промолчать. В том, что произошло, виноват Гульельмо Новак, наш товарищ, которого мы все любили. Он нарушил решение Центрального комитета вести в стране предвыборную агитационную работу, не поддаваясь на провокации. Власти спят и во сне видят какой-нибудь предлог, чтобы обрушиться с репрессиями на трудящихся, поставить Демократическую партию вне закона, одним махом перечеркнуть свободы, добытые в течение долгих лет изнурительной и кровавой борьбы… Это он, наш товарищ Гульельмо Новак, самовольно, не считаясь ни с кем, поднял стачку в Королевской впадине. О последствиях распространяться не буду — уверен, мы испытаем их в самое ближайшее время.

Докеры зашумели, Орландо остановил их жестом.

Вперед шагнул Рамиро:

— Твои слова прозвучали не вовремя, Франсиско!