Тени леса

Поначалу Самриэль пытается вырваться, но потом, видимо, чувствует покалывание в шее — там, где касается моя рука, вычерчивая знак. Наверное, это больно — когда ломается оболочка, и ты остаешься совершенно беззащитным. После того как бело-синяя вспышка выхватывает из темноты его лицо, я тоже ощущаю это: словно крохотные иглы вонзаются в подушечки моих пальцев. Но это едва ли сопоставимо с тем, что заставляет Антахара стискивать зубы и рычать.

— Я слышал, что вас всех уничтожили…

Он слабо бьет кулаком по земле. Когда хранитель оставляет, чувствуешь себя ослабшим, ага. Так говорили члены культа.

— Как видишь, не всех. А ты не особо-то наблюдателен. — Срываю принадлежащее Зенки украшение и прячу за пояс.

Это он так и не понял, с кем имеет дело. Мне стоит сунуть мизинцы в рот, громко свистнуть, и Дио тут же придет на зов. Большой, злой и очень голодный. Правда, боюсь, меня стошнит от подобного зрелища. Зато здоровяк будет доволен. Наверняка соскучился по человеческой плоти.

— И что теперь? — выдыхает Самриэль. Пытается смириться с тем, что вряд ли сможет нормально держаться на ногах какое-то время. — Убьешь?

— Зачем? — Хватаю его за железный ошейник и тяну на себя. — Ты можешь оказаться полезным.

— Тебе кто-нибудь говорил, какая ты тварь?

Пожимаю плечами. Мне не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы сосчитать, сколько раз я слышала подобное.

— Знаешь, я очень люблю, когда последнее слово остается за мной. Так вот: твое оружие такое же короткое и кривое, как и твое достоинство.

Антахар хочет зажать руками уши, когда я, облизав пересохшие губы, свищу что есть силы. Возможно, в лесах есть кто-то пострашнее Самриэля. Но стоит ли бояться, когда пещерный, услышав меня, медленно поднимается и разминает плечи, чтобы по-быстрому разобраться с тем, кто посмел потревожить мой — и его — покой?

Мне кажется, нет.

Синтариль

От этого звука болит моя голова. Нет, даже не болит. Раскалывается.

Но вы, мой господин, учили меня, что в этом мире ничего не происходит случайно. Каждая мелочь имеет смысл, приводит к чему-то или хотя бы заставляет задуматься. Я поняла это. Вернее, приняла. И до недавних пор считала, что вы были правы.

Мальчишки дразнили меня? Я научилась бить первой.

Противник был сильнее? Я находила то, с помощью чего могла уравнять шансы на победу.

Меня лишили пальцев? Я стала осторожнее.

И только одна вещь все еще не дает мне покоя. В чём ее смысл? Почему кто-то забрал вас, мой господин?

Возможно, я мыслю слишком узко. Но тоу плохо без вас. Плохо народу. И… мне.

Ни я, ни Лаурэль не сможем стать достойной заменой. Уверена, любого из ваших покойных сыновей приняли бы, надели бы чеканный венец в виде узорчатых листьев, дали бы испить из чаши, вручили бы перстни. Ваши перстни, мой господин!

Ведь в глазах многих они — достойные дети тоу’руна. Достойные. А кто мы? Ублюдок-бакутар, которого до сих пор считают вашим убийцей, и малолетнее отребье, поставившее свои интересы выше интересов тоу. Конечно, остались и преданные Ахану люди, прошедшие с ним через пламя войны, и те, кто принял мою сторону. К том же, хоть народ и не принимает меня, куда больше их пугает то, что к власти придет Совет. И наведет свой порядок.