Тени леса

Когда он подбегает, пламя чуть не перекидывается на широкий белый рукав. Он управился быстро. Но все равно не слышит и слова благодарности.

Я держу ветку над крохотным огоньком. Он быстро переползает на листья, и те под его напором темнеют и сворачиваются. Выхватываю масляную лампу. Только бы успеть. Только бы зверь не услышал, а услышав — не выбежал бы. Забавно: не многим отличаюсь я от тех, кто на удачу рассчитывает. Под столами не прячусь, разве что. Но это вопрос времени.

В доме не слышно криков, они оборвались уже давно. Резко, ведь лишара, как и, наверно, каждого из нас, раздражает, когда еда издает звуки. Ярко вспыхивают ближайшие кусты. Я выливаю масло на порог, кивком прошу Дио отойти. И только когда он, скривившись, удаляется, кидаю горящую ветвь.

От зверя нас теперь отделяет стена пламени, и все равно я предпочитаю оказаться подальше. Приоткрыть дверь в одно из оставленных жилищ, прижаться к ней плечом и, в случае чего, прошмыгнуть внутрь. Там наверняка на печи стоят нетронутые блюда. К тому же я обладаю незаменимым в такие моменты качеством: умею быть тихой.

И вот лишар вырывается наружу. Как я и ожидала: лавка не останавливает его. Не останавливает и пламя: тварь припадает к земле, катится, переворачивается на спину. Она пытается потушить горящую шерсть. Я невольно морщусь от не самого приятного запаха и прижимаю к носу ладонь, чтобы не чихнуть. Чтобы зверь — пронзенный стрелами, слепой на один глаз и ужасно злой — не вспомнил обо мне.

Но он вспоминает.

Взъерошенная башка поворачивается. Лишар не замечает Торре, который разминает кулаки, не замечает и застывшего у двери Зенки. Он вскидывается и вновь пытается сбить лапой хотя бы одну стрелу. Но те слишком глубоко вошли в тело. И останутся там, даже когда зверь станет человеком. Вернее, если станет.

— Нет, — зачем-то медленно произношу я.

Будто он — Миру. Будто послушает, отойдет и не будет под ногами мешаться.

Только что слово против подобной твари? Ее морда перемазана кровью, когти поломаны, а шесть местами опалилась. У нее рваное ухо — зацепил, видать, кто-то из наемников. Зверь в ярости. И вся она направлена на меня. А до утра еще так долго ждать.

— Бросьте в него камень! — В голову приходит лишь это. Да кто же на моем месте будет долго раздумывать?

— Что? — почти одновременно удивляются Зенки и Дио.

— Хоть что-то!

Я тоже готовлюсь. Как и лишар. Наклоняюсь, сжимаю кулаки. Только с места срываюсь чуть раньше. Когда в голову человека-волка прилетает… лук?

Идиоты. Вокруг меня одни идиоты.

Но это работает, дает мне немного времени. Достаточно для того, чтобы заскочить твари на спину, крепко уцепиться за шею и выхватить оружие. Знаете, а это довольно забавно: лишар в качестве верхового животного. Еще бы он не пытался сбросить меня, не опускался бы на четвереньки, не дергался бы.

Торре хохочет. Его забавляет то, что он видит. Пещерный хлопает в ладоши, и от этого зверь только сильнее желает стряхнуть меня. Я крепче обхватываю его ногами. Вот дерьмо! Словно лишар — мой волосатый любовник, с которым мы не виделись долгое время. И который, судя по кинжалу в моей руке, не смог сохранить верность.

Бью вслепую. Казалось бы, невозможно промахнуться, когда противник настолько близко. Не верьте тем, кто это говорит: возможно. Несколько раз кинжал лишь задевает кожу, оставляет на лбу, ухе неровные царапины. Но израненный зверь не чувствует.

Наконец я слышу рычание, переходящее в вой, и понимаю, что попала. Рваным движением оставляю на морде глубокий порез через глаз и снова бью. Держаться становится сложнее. Лишара мотает из стороны в сторону.

— Отойди!

А вот и тот, кого я уже давно жду. Старик с книгой. Идет медленно, сбрасывает на землю плащ цвета запекшейся крови, трет ладони друг о друга. И уж больно хочется сказать что-то едкое, неприятное. Да только вижу, как земля под его ногами шевелиться начинает, как покрывается трещинами, поднимается. Соскакиваю со спины лишара и что есть сил бегу в сторону.

— Силь, Мать Всех Камней? — Я даже не сомневаюсь в этом.

— Да.

Он поднимает руку, засучивает рукав, а от запястья-то наверх руны тянутся. Кажется, будто он заражен чем-то, будто вот-вот помрет. Мужчина касается знаков пальцами в определенной последовательности, и небольшие узоры слабо вспыхивают, но тут же гаснут. Когда он бьет каблуком сапога по земле, в воздух поднимаются огромные комья, а ближайшие дома начинают жалобно скрипеть. Невысокие деревянные заборы кренятся, некоторые доски и вовсе ломаются надвое. Разлетаются в стороны щепки, осколки стекла.

Лишар боится. Он не понимает, что происходит, не видит. Лишь чувствует дрожь под ногами. Да запах только что взрытой земли.

Ты когда-нибудь закапывал свои жертвы, звереныш?

Пока тяжелые пласты поднимаются подобно волнам, я неотрывно смотрю на них. С губ непроизвольно срывается очередное ругательство, которое пропадает в окружающем шуме. Земля трясется так, что держаться на ногах становится все сложнее. Низенькие деревянные постройки проседают, окна, покрываясь трещинами, бьются.