Тени Лордэна

В то же самое время, младшие, уже успевшие растерять былую мощь ветви, недопущенные до высокородного кровосмешения, были вынуждены искать источники возвышения в иных, прежде сокрытых сферах знания, не видя перед собой никаких моральных преград. Это было время смелейших, порой шарлатанских, но зачастую фантастичных экспериментов, погубивших множество невинных жизней, среди которых особенно выделились три случая. Про первый, самый провальный из них, про гибельный союз с демонами, вам уже довелось услышать из уст болтливого Афаэндра, про сомнительные успехи второго — элексира Феникса, обрекшего своего создателя на бесконечные и непрекращающиеся ни на секунду адские муки самосожжения и возрождения, вам расскажут со злорадной улыбкой на губах в любой магической гильдии, так что я сложу с себя этот долг, но вот про последнее — третье изыскание, единственно достигшее поставленной цели, знают суще единицы и не желают делиться этой страшной тайной, в то время как его последствия известны во всех мирах.

Это была трагичная, достойная быть воспетой в самых трогательных стихах история, в которой нашлось место и великой любви, и вероломному предательству, и бескорыстной жертве, которые породили настоящее чудовище, ныне несущие страх и отчаяние всему живому. Не получивший при рождении громкого имени и ужасающей силы, но одаренный гениальным умом и необычайно мягким для высшего эльфа сердцем Илтарио́н стал тем, кто, желая исцелить тело, первым приоткрыл завесу над таинственной природой души, над теми силами, что она скрывала в себе, и над той тьмой что желала её поглотить. Увиденное ужаснуло молодого исследователя, и он навеки зарёкся возвращаться к своему открытию и непременно бы исполнил своё намерение, даже если бы ему пришлось поплатиться за это собственной жизнью, но одно событие, одна кровавая и совершенно заурядная дворцовая интрига, забравшая у него самое дорогое, заставила юного эльфа отбросить все сомнения и моральные дилеммы и перешагнуть запретную черту, из-за которой не бывает возврата. Он стал отцом некромантии, колдовства, не требовавшего магической энергии, но манипулировавшего самой жизнью через её отрицание — смерть.

За свои преступления ему, более не живому и не мёртвому, пришлось бежать на край света в бесплодные пустоши, и все решили, что он канул в небытие, пока однажды он не вернулся во главе свиты преданных последователей, получив новое, запретное к произношению имя Рак’хши-Х’асур, чтобы сеять среди народов хвори и пожинать их богатый урожай, накапливая силы к грядущему светопреставлению, когда всю вселенную должна будет охватить непроглядная тьма, за которой придёт мертвенный холод, установив его вечное царство.

Однако оставим знать с её беспокойными метаниями и обратим наши взоры на участь тех эльфов, кто не по своей вине, но по воле злого и беспощадного рока, был рождён без магии. В жестоком, иерархическом, рассечённым на касты обществе, где положение его членов раз и навсегда определялось силой их колдовства, эти дети в лучшем случае изгонялись из семьи и, если природа не совсем уж обделила их достоинствами, отправлялись в казармы, где их превращали в непревзойдённых охотников для уничтожения агрессивной фауны в новых мирах, иные же оказывались в нищенских приютах, где из них готовили домашнюю прислугу и чернорабочих, а худшем случае младенцы умерщвлялись, едва покинув утробу матери, чтобы одним своим существованием они не навлекали позор на весь род.